Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том шестой. Нелли Шульман

говорил, что его сестра летом ожидает ребенка… – вспомнил Рауфф, – интересно, родилось дитя, или пока нет? Впрочем, я скоро окажусь в «Орлином гнезде» и все узнаю… – вчера он получил ответ обергруппенфюрера. О новом племяннике или племяннице Макс ничего не сообщал, но велел Рауффу воспользоваться частным самолетом, который на выходных прилетал в Буэнос-Айрес.

      За десертом, сырным тортом с каштановым кремом и дульче де лече, Рауфф подумал:

      – Их с собой брать нельзя, по соображениям безопасности. Максу не понравится, если я посажу их на борт. Но нельзя и терять такое знакомство. У герра Франца, судя по всему, денег куры не клюют, да и герр Маркос может оказаться полезным, с его местными связями… – Рауффу казалось, что он где-то видел аргентинца:

      – Ерунда, у него неприметное лицо, примелькавшееся. Таких помесей здесь каждый второй. Испанцы, итальянцы, может быть, у него в роду были и евреи… – Вальтер скрыл вздох:

      – Сейчас и не проверишь, но надо с кем-то вести дела. Герр Геррера просто похож на весь Буэнос-Айрес, вместе взятый, как тот светловолосый американец, похож на всех американцев… – коренастый, подтянутый янки, явившийся к Тортони в варварских джинсах, объяснялся с официантом на отчаянно ломаном испанском языке. Вышколенная обслуга Тортони прекрасно говорила по-английски, однако янки шумел:

      – Нет, нет, приятель, говори со мной по-испански. Вообще лучше всего учить язык с девчонкой… – он помахал перед носом официанта путеводителем, – здесь сказано, что у вас устраивают танцы. Познакомь меня с кем-нибудь… – седоволосая дама в жемчугах, по соседству, пившая кофе со своим спутником, в смокинге, поперхнулась.

      Швейцарец слегка улыбнулся:

      – В Старом Свете, с планом Маршалла, американцы тоже чувствуют себя хозяевами. Впрочем, наша страна от них не зависит… – он бросил взгляд на даму:

      – Должно быть, они собрались в Театр Колон. Я бы с удовольствием навестил Патагонию, однако в эти выходные я иду в оперу… – герр Франц взял ложу, на «Тристана и Изольду» Вагнера, в исполнении венских солистов:

      – Это давняя традиция, – объяснил швейцарец, – в Европе летом мертвый сезон. Театры посылают гастролеров в южное полушарие. Театр Колон считается одной из наиболее знаменитых оперных сцен… – герр Франц пустился в рассуждения о немецком баритоне, Хансе Хоттере, поющем в «Тристане». Рауфф в опере не разбирался, но вспомнил:

      – Покойный фюрер любил Хоттера, считал его истинно арийским певцом… – с разговора о театре Колон швейцарец перешел на Ла Скалу. Рауфф видел афиши «Тристана и Изольды». Дирижировал оперой музыкальный директор театра Колон, австриец Эрих Клайбер:

      – Он отказался от постов в Германии, после запрета на исполнение дегенеративной музыки. Он ушел с должности главного дирижера Ла Скалы, – вспомнил Рауфф, – когда Муссолини принял законы об ограничении прав евреев. Он даже отправил