Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том шестой. Нелли Шульман

излагала случившееся на корабле ее мужа, в одном из дальних морских переходов:

      – Экипаж впал в уныние, два человека шагнули за борт, на ровном месте. Начались ссоры, драки, люди рыдали по ночам, угрожали друг другу оружием. Сначала, она думала, что дело в пище, но потом они увидели берег Африки… – на берег выбросилась стая китов:

      – Они ушли из того места, и все прекратилось… – Констанца зашевелила губами:

      – Николасу о таком рассказывал отец. Моряки считают, что в океане есть проклятые места. В глубинах поют сирены. Слыша их голос, люди теряют рассудок… – сухие губы слегка улыбнулись:

      – Я не даю названия своим проектам, но «Сирена» звучит отлично. Во всех отношениях, если можно так выразиться. Это чистая акустика, никто, ни о чем не догадается… – отчеркнув столбец, Констанца завела второй список технических материалов.

      Зеленый огонек замерцал на шкале приемника:

      Мягкий голос диктора несся над пустынными равнинами Патагонии, над заснеженными склонами гор:

      – В Лондоне четыре часа утра. Для тех, кто поднимается с постели, или еще не ложился, в жаркую ночь середины лета, час классической музыки. Последняя запись трагически погибшего, в расцвете творческих сил, лауреата конкурса Шопена, мистера Самуила Авербаха. Гендель, соната для двух скрипок и фортепьяно, соль минор… – Максимилиан узнал музыку:

      – В Будапеште я пригласил оркестрантов, из оперы. Цецилия сидела за пианино, они играли эту сонату… – он оглянулся на приоткрытую дверь. Старший племянник мирно спал. Максимилиан был уверен, что мальчика не разбудит шум автомобильных моторов и лай собак.

      Длинные пальцы постучали сигарой по краю пепельницы:

      – Вальтер справится, у него большой опыт таких акций. Нельзя его винить, он оперативный работник, он никогда не видел фото мерзавцев. Мы не рассылали снимки в местные отделения гестапо, он не мог узнать герра Питера и так называемого мистера О’Малли… – Макс покривился. Судя по сведениям от Вальтера, бывший чикагский журналист переродился в аргентинского дельца, сеньора Герреру. Максу не нравилось, что Геррера болтался в Швейцарии:

      – Банкиры сохранят тайну, они получают хорошие деньги, но люди, все равно, сплетничают. Не зря так называемый герр Франц изображает из себя ценителя искусств, коллекционера… – Максимилиан продавал картины дегенеративных художников через доверенных дилеров, но понимал, что среди завсегдатаев галерей и аукционов могут пойти слухи. Он взглянул на прочный, серый футляр, на отполированном орехе радиоприемника:

      – С Ван Эйком я никогда не расстанусь, как не расстанусь с моей драгоценностью. И я сохраню кольцо, оно предназначается моей невесте, Цецилии… – теперь Макс не сомневался в том, кто такой танкист Нойман. Фон Рабе почувствовал смутную тревогу:

      – Он тоже где-то здесь, но, как я сказал Вальтеру, незачем пороть горячку, и эвакуировать комплекс. Перед нами вовсе не операция союзников, то