Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том шестой. Нелли Шульман

Главное нам, незамеченными подобраться к логову фон Рабе, не дать утащить Констанцу куда-нибудь еще. И не только ее, но и моего мальчика, и Эмму… – ночами Марте снился старший сын:

      – Он обрадуется, узнав, что у него младший брат, и еще один младший брат, и старшая сестра… – Марта ворочалась в спальном мешке, – мама по телефону сказала, что с детьми все в порядке… – у Марты не было времени лететь на острова, однако она поговорила с Максимом:

      – Он совсем хорошо стал болтать, больше не мешает слова. Они там на четырех языках объясняются, мама его учит русскому… – сын рассказывал о рыбках, ракушках, о большой собаке, Пирате:

      – Они жарят рыбу на костре, шлепают в прибое. Мама занимается с Густи языками и математикой… – Марта подумала:

      – Пусть мы к осени все окажемся дома, пожалуйста. Папа вернется на острова, мы полетим с ним, а Джон и Эмма пусть едут в Банбери. Мы отметим Рождество в замке… – обогнув очередную скалу, Марта застыла. На черной воде озера она увидела отражение света:

      – Это не автомобильные фары, машина здесь не проедет, и не катер, я бы его услышала. Это фонарик, как у меня… – быстро нажав на кнопку фонарика, она выключила лампочку. Лучи метались, приближаясь. Сомкнув пальцы на рукоятке пистолета, в кармане, Марта ощутила края золотой таблички:

      – Кто бы это ни был, надо осторожно к ним подобраться. Пока никакие голоса сюда не доносятся. Главное, не наткнуться на десант нацистов… – осторожно удерживаясь на тропе, она пошла вперед.

      Звенела старинная, темного дерева гитара, с перламутровыми накладками, трещали дрова в камине:

      – Are you going to Scarborough fair, parsley, sage, rosemary and thyme…

      В центре высокого зала, серого камня, с галереей для менестрелей, поднималась к старинной люстре, пышная елка. На ветвях покачивались игрушки, тонкой работы, викторианских времен, солдатики и пушки, из папье-маше, стеклянные, ярко раскрашенные шары, фарфоровые фигурки пастушек и пастушков. Елку венчала тускло блестящая звезда. На атласных лентах висели имбирные человечки, расписанные глазурью, бело-красные, мятные леденцы, конфеты в золотистой фольге. В окошках пряничного домика, на мозаичном столике для подарков, трепетали огоньки свечей. Вокруг громоздились заманчивые пакеты и свертки, коробки и ящики, упакованные в разноцветную бумагу.

      Пахло мандаринами, Эмма облизала длинные пальцы:

      – Давай сюда чулок, милый… – она хихикнула, – какой это по счету… – отложив гитару, Джон сверился со списком:

      – Восьмой. Старшие дети Клары уже не дети… – оглянувшись на дверь, он быстро поцеловал Эмму в теплый нос, – но я помню, что папа и тетя Юджиния оставляли для меня чулок, даже когда я учился в университете и приезжал на каникулы…

      В голубых, миндалевидных глазах отражались огоньки гирлянды, на елке. Эмма кивнула:

      – И мой папа так делал. То есть в Германии чулки не вешают. В день святого Николая, в начале декабря, надо выставить