Перекрёстки детства, или Жук в лабиринте. Альберт Светлов

и следующий учебный год Эдик начал уже в другой школе.

      В городской.

      23. Prelude and Fugue No.23 in B major, BWV.868

      «Не всякая шкура подходит для изготовления перчаток. Тем более-рукавиц. Да, если они, к тому же, ещё и ежовые»

      Саймон Гловер «Искусство перчаточника»

      Ещё одной жертвой моей пиромании стала обыкновенная синяя пластмассовая чашка. Ей черпали дождевую воду для полива огорода в вёдра и лейки из тяжеленой металлической бочки, стоящей под потоком. Впрочем, чашка пострадала не так, чтобы уж очень сильно, и даже годилась для использования по прямому назначению. Всего лишь бок оплавился после того, как я, закрывшись однажды в дровянике, разжёг там небольшой костерок из щепок, а когда сосед Женя, увидев дым, шедший из щелей постройки, начал с матерком ломиться в дверь, накрыл пламя, жадно пожиравшее одну щепку за другой, этой самой пластмассовой чашкой. Костерок потух, но чашка приняла с тех пор нетоварный вид, и мне пришлось её на время припрятать. Женя, когда я ему открыл дверь, возопил:

      – А-а-а-а-пять ка-а-а-а-стры жгёшь, дрянь м-м-м-алая?! А н-н-ну бегом а-а-а-атсюда!

      Женя, когда-то служил в армии, на космодроме, как он сам говорил: «д-д-да я на к-к-к-асмадроме ракеты н-н-нюхал», и вернулся со службы вот с таким вот диким заиканием. Редкое слово он мог произнести сразу, с разбегу, не поперхнувшись им. Было ему тогда уже около сороковника, но жил он с матерью в небольшой комнатушке, рядом с нами, получая пенсию по инвалидности, неделями бухая, и устраивая скандалы. Частенько из-за стенки неслось:

      – У-у-убью, сука! Д-д-ай денег, п-п-падла!

      Мать его, низенькая старушка, с тихим голоском, длинными седыми грязными космами, напоминавшая мне Наину из сказки «Руслан и Людмила», тоже редко бывавшая трезвой, в таких случаях начинала дико визжать. За стеной слышался грохот, звук опрокинутого на пол стула или посуды, топот ног в коридоре, хлопанье входной двери и, на некоторое время всё стихало. До тех пор, пока под вечер парочка не начинала пьяными голосами выводить какую-нибудь заунывную песню вроде «Одинокой гармони» или «Шумелка мышь» Меня эта песенка про маленькую серенькую мышку-шумелку в то время очень забавляла, но я никак не мог понять, почему взрослые люди поют детскую песню. На следующий день привычная история могла повториться. Когда становилось невмоготу слушать их концертные выступления, прерываемые неповторимым нецензурным конферансом, мама вызывала милиция, приходил участковый и беседовал с Женей, после чего тот на некоторое время затихал и делал вид, что старается устроиться на работу. Получалось это у него редко, т.к. на новом месте работал он до первой получки, и, получив деньги уходил в запой.

      То ли от какой-то армейской травмы, то ли от постоянной пьянки, лицо Жени, при сильном волнении, особенно правая его сторона, начинало дёргаться, он краснел и лишь мычал, не в состоянии произнести ни слова. После похорон матери у него стали случаться эпилептические припадки. Иногда к ним