Перекрёстки детства, или Жук в лабиринте. Альберт Светлов

его, как нищеброда-неудачника, недостойного внимания и побоится, что услышит просьбу о помощи.

      Стоит ли рассказывать этому маленькому мальчику, восторженно внимавшему стихам о любви, что однажды та, кого он будет любить до конца жизни, и помнить даже тогда, когда не будет узнавать никого из окружающих, звать её, уже будучи, почти, не в состоянии говорить, поменяет его чувства на более обеспеченную жизнь, выкинув за порог холодным декабрьским вечером? И идти ему будет некуда.

      Надо ли ему это знать?

      Поможет ли ему это в жизни?

      Ты! Рассказал бы ты самому себе четырнадцати-пятнадцатилетнему о том, что его ждёт в недалёком будущем?

      Смог бы он понять твои предостережения?

      Понял бы ты себя?

      Ты уверен?

      Точно?

      А сейчас-то ты себя понимаешь?

      А, рассказав ему, всё, что помнишь, ты остался бы собой?

      А о романтическом знакомстве с той женщиной, что бросит его, о запоздало вспыхнувшем и пожравшем его чувстве, рассказал бы?

      А историю о том, на фоне непрерывных домашних скандалов, непрекращающейся травли со стороны тёщи, он в прогулках по предвечерним душным июньским переулкам, куда убегал, лишь бы только не слышать визга этой истеричной старухи, повстречает давнюю знакомую и переспит с нею? И не один раз… И не станет особо скрывать сего факта от любимой?

      Слабо?

      А надо?

      Ты, вообще, хоть раз задавал себе подобные вопросы?

      Так, может быть и замечательно, что путешествие во времени невозможно? Встреться ты сам с собой, переместившись лет на 30 назад, что бы ты сделал? Просто покатал бы на мотоцикле себя маленького, посмотревшись в свои детские глаза, как в зеркало для героя?

      Или, что?

      Наше детство всегда находится за нашим левым плечом, и чем быстрее и дальше мы от него уходим, тем ближе оно к нам.

      Неуловимое это мгновение мелькает и исчезает, потревоженное рычащей из дорогого автомобиля какофонической мелодией. И вот, тебе уже снова сорок пять лет, у тебя куча болячек, тебе нужно не опоздать на городской автобус и, самое главное, ты не можешь точно сказать, был ли ты этим двенадцатилетним пацаном, которым, всего-то на миг, почувствовал себя мгновением ранее. И это досаднее всего. Это настолько гложет тебя и не отпускает, что ты станешь приезжать сюда снова и снова, чтобы понять, происходило ли на самом деле всё то, о чём ты только что вспомнил? И не просто приезжать, а раз за разом проходить теми тропками, что проходил он, сидеть на том же камне у берега реки, на котором, когда-то, сидел он…

      Или это всего лишь сон? Ведь часто во сне мы можем увидеть то, о чём раньше не имели никакого представления. Мы узнали это и забыли. А, если всё случившееся не было сном, то где оно? Куда оно ушло? Можно ли его увидеть и потрогать? А если нет, то как соединить себя с тем ребёнком, что бегал по этим холмам, кувыркался в этой траве, смотрел в это синее небо?

      «Ой-ли?» –