Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том четвертый. Нелли Шульман

о таком, в классах, Ева не распространялась.

      Преподавали им на идиш, девочка быстро схватывала язык:

      – Иврит мне тоже хорошо дается, – гордо подумала она, – и месяца не прошло, а я читать могу. Не бойко еще, до Аарона мне далеко… – держа руку тети Деборы, она ощутила странный, далекий холод. Серые, спокойные глаза взглянули на Еву, она услышала знакомый голос:

      – Ты молодец, у тебя все получается… – Ева не выпускала пальцы женщины:

      – Ей тяжело, потому что дядя Аарон погиб… – она, смутно, видела усеянное обломками кораблей морское дно, – но я ей помогу. Ей обязательно, станет легче… – Дебора почувствовала неизвестно откуда взявшуюся уверенность:

      – Господь обещал, что Амана повесят, так и случилось. Он тоже, словно Аман. Я все скажу Меиру, не откладывая. Я принесу письма, которые мне удалось сохранить, объясню методы анализа текста… – она коснулась губами мягкой щечки девочки: «Именно так, милая. Именно так».

      Бронзовые двери бруклинской публичной библиотеки тускло сверкали, в сырых сумерках. Главный подъезд здания выходил на продуваемую океанским ветром Гранд Арми Плаза. В поднявшейся метели виднелись очертания триумфальной арки, возведенной в честь погибших на гражданской войне северян. Конные барельефы, с президентом Линкольном, и генералом Грантом, почти скрылись под слоем мокрого снега.

      Неприметный, бородатый человечек, в старом пальто и мягкой шляпе, с потрепанным портфельчиком, под мышкой, шмыгнул под арку. Остановившись, прикрывая ладонями огонек спички, он закурил. Большие окна библиотеки переливались электрическим сиянием. В будние дни здание закрывалось в девять часов вечера:

      – Сегодня будний день, – мистер Фельдблюм шмыгнул носом, – у нас праздник, но библиотека работает по американскому календарю… – с обеда, обложившись пачками финансовых отчетов, мистер Фельдблюм начал охать. Он принес из мужского туалета картонный стаканчик с водой. Фельдблюм громко полоскал рот, сплевывая воду в корзину для бумаг. На неловком английском языке, хасид жаловался на зубную боль:

      – И стреляет, и стреляет… – он с шумом набирал воздух, – а гройсере цурес… – он поправил себя:

      – То есть большая неприятность, в праздничный день… – с утра работники обнаружили на столах скромные пакетики, от фирмы, с несколькими конфетами и горсткой орехов. Мистер Фельдблюм улыбнулся:

      – Отнесу дочке. Она сегодня идет с классом на чтение мегилы, в доме ребе. Такая честь, такая честь… – подозвав его к стойке секретарей, мисс Гольдблат указала на роскошную плетеную корзину, с россыпью дорогого, кошерного шоколада:

      – Возьмите еще, для девочки, мистер Фельдблюм. Боссу прислали много подарков… – хасид замахал руками:

      – Что вы, что вы. Такое не положено… – в канун Пурима владелец компании получил корзину от персонала. Мисс Ривка собрала с работников по два доллара. Девушка проводила глазами сгорбленную спину Фельдблюма:

      – Он