Зимопись. Книга вторая. Как я был волком. Петр Ингвин

малинника. Или на поля крестьян, отважившихся выращивать что-то вблизи опасного соседства. Возможно, взятое человолками становилось неким налогом, составной частью негласного договора: крестьяне не звали цариссу с отрядом, человолки не убивали крестьян. Даже не видели друг друга. Соперники за еду умудрялись расходиться в пространстве-времени, не допуская стычек.

      Интересно, успели бы конные войники цариссы перекрыть стае отход? Вряд ли. Даже если окажутся неподалеку. Налет готовился долго, с разведкой местности и выставленными по сторонам дозорными, а совершался быстро, дерзко, с мгновенным отступлением при полной руке добычи у каждого. Путь туда-обратно проходил разными дорогами, причем по такому бездорожью, что не только конный, даже пеший переломает ноги. Стая же легко передвигалась по любой пересеченной местности. Где ходом, где прыжками, где по ветвям деревьев.

      Длинные походы затягивались на несколько суток. Вожак знал места, где можно поживиться чем-то особенным, и ради этого стая делала многодневные переходы.

      Самым сложным и кровавым делом, естественно, оказалась охота на волков. Бывали жертвы со стороны стаи. Но редко. Волки боялись человолков. Учуяв, обходили. Ловили их только в грамотно выстроенную засаду.

      Возвращаясь с добычей, которую приходилось всю складывать к ложу вожака, я шел в свой угол, наблюдая оттуда церемониал приема пищи.

      Как всегда, к еде вожак приступил единолично. Ел медленно, смакуя и чавкая, стая роняла слюнки на почтительном расстоянии. Любого недовольного ждал взгляд, не суливший ничего хорошего. Потом ели приближенные, самцы и самки второго и последующего рангов, в конце что-то перепадало нам, низшим. Даже радовало: мясо съедалось раньше.

      В основном стая делилась на пары. В старших рангах. Чем ближе к периферии, тем больше вырисовывалось всякого безобразия. Видимо, создание устойчивой пары следовало заслужить.

      Тому начали принуждать к выходам за добычей со всей стаей – лишние рты не приветствовались. И вот ее первый «боевой поход». Стая легко скакала вниз по склонам. Мы очень старались не отставать. Отставание каралось рыком с последующими оплеухами.

      – Если зад высоко, – прошептала Тома, трудно, но удивительно весело передвигаясь рядом, – вижу только то, что под носом. Лица не поднять, шея как у свиньи – в обратную сторону не гнется. Я же не йог. Куда двигаюсь – непонятно, того и гляди, врежусь во что-то или со скалы сверзюсь.

      – Приопустись и разведи коленки, – советовал я, как бывалый четверенькоходец. – Смотри на других и учись.

      – Так шаги мельче и сил уходит больше, – не соглашалась Тома.

      – Тогда иди как мартышки в зоопарке – чуть боком, руки по одной колее, ноги по другой.

      – Легче! – удивилась девушка, попробовав. – Так коты ходят, когда боятся. Чтоб в любую секунду назад сигануть.

      Кто-то приблизился, чтоб в очередной раз подогнать, и мы умолкли.

      На горном склоне сильно дуло, зелени здесь росло мало, в основном хилая или колючая. Для питания нашей оравы не хватало.