Три креста. Григорий Александрович Шепелев

знаешь, по настроению. Иногда они развлекают, как алкоголь. Но утром – похмелье.

      – А ты не пробовал не быть мразью?

      – Что я для этого должен сделать? Вернуть свои девятнадцать лет и не расставаться с двадцатилетней учительницей, которая растоптала ногами мои кассеты с Высоцким, крича, что это – вульгарщина и ползучая клевета на советский строй?

      – А вот это подлость, – вспыхнула Алевтина Дмитриевна, царапнув ногтями по лакированному столу, – даже от тебя я не ожидала такого, Витя! Напоминать человеку о том, как он заблуждался в двадцатилетнем возрасте под влиянием пропаганды и воспитания – это против правил приличия!

      – А корить человека за то, что он был абсолютно прав в девятнадцать лет – это против правил морали.

      Взгляд Гамаюнова больше не обещал ничего хорошего. Но, величественно поднявшись, директор школы решила бросить на стол свой последний козырь.

      – Зря я её отправила под твой нож, узнав через интернет, где ты практикуешь, – произнесла Алевтина Дмитриевна, взяв сумку, – если бы Верочку привезли в другую больницу, она сейчас была бы жива!

      – Не исключено.

      Сказав так, Виктор Васильевич выдвинул верхний ящик стола и достал айфон, кнопочный мобильник и лист бумаги с бессмысленными наборами букв по пять-десять в каждом. Переложив всё это на стол, он в последний раз посмотрел в глаза, которые тридцать четыре года назад казались ему источающими единственный и неповторимый смысл жизни. Сейчас в них было недоумение.

      – Это ваше наследство, – пояснил врач, – примите.

      – Я вам его уступаю, – дала ответ Алевтина Дмитриевна и вышла, властно толкнув перед собой дверь, обитую дерматином. Когда она вновь закрылась, Виктор Васильевич начал вчитываться в слова, составленные из букв. Три-четыре слова вдруг показались ему знакомыми – но так смутно, что даже и не имело смысла пытаться вспомнить, где он мог их услышать или прочесть. Спустя некоторое время в дверь поскреблись, и вошла Лариса. Взгляд у неё был очень пытливым.

      – Виктор Васильевич, – щебетнула она, – звонил анестезиолог. Больной уже на столе. Если вам немножко нехорошо, я прооперирую.

      Виктор Васильевич посмотрел на неё внимательно. Любопытство из её глаз исчезло, уступив место лёгкому замешательству.

      – Закрой дверь, – сказал Гамаюнов. Лариса быстро сделала это. Потом она повернула ключ, торчавший в замке, и стала снимать халат. Достав свой мобильник, Виктор Васильевич набрал Прялкиной. Та немедленно приняла звонок.

      – Да, Виктор Васильевич!

      – Что ты делаешь?

      – Я? Пью кофе. А что?

      – Звонил анестезиолог. Больной уже на столе. Ты всё поняла?

      – Так точно, – пискнула Прялкина и ушла со связи.

      Через минуту из коридора донёсся стук её каблучков. Он весело улетал к концу коридора, где находилась главная операционная.

      Глава восьмая

      Сумасшедший дом

      Вечером, после работы, Виктор Васильевич, посадив в машину Ирину, Прялкину и Ларису, пешком прогулялся