Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой. Петр Ингвин

бы!

      – А домой?

      Как булыжничком по макушечке.

      – Как нам вернуться? – потускнела Тома.

      Она бережно промакнула тряпкой ногу Шурика. Кровь все прибывала.

      Послышался новый шум, и мы одновременно вскинули лица.

      Всадник. С мечом. В легких кожано-металлических доспехах, с приоткрытыми ногами в поножах. Руки защищены по локоть, начиная от запястья. За спиной – небольшой круглый щит. Шлем ничем не закрывал волевое лицо.

      Все-таки мы в прошлом. Мозги вскипели, пытаясь идентифицировать эпоху. Перед нами – не рыцарь, они одевались в железо полностью. А конь уже со стременами. Выходит, мы попали в мир, отставший от нашего лет этак на тысячу-две.

      Но если это не Земля в нашем понимании… Ох, сколько книг и фильмов вспомнилось, где совмещаются рыцари и современная техника, магия и звездолеты.

      Всаднику охрана салютовала копьями и своей непонятной Калевалой. Он принял приветствие поднятой рукой.

      Шурик приподнялся на локте, пытаясь разглядеть происходящее. Малик и Тома встали, и я вслед за ними. Томина рука нашла мою и крепко сжала. Учитывая габариты Малика, мы смотрелись как родитель с непутевыми чадами, которые неудачно выгуляли собачек. Вот, дескать, и случайному прохожему досталось. А вы, люди добрые, проходите, сами разберемся…

      Вышколенная коняга сделала несколько шагов вперед, на сено. Всадник нас не боялся.

      – Вас два и два? – Голос был громким и отчетливым. – Не немцы? Общий язык разумеете?

      Как говорил дедушка, интересно девки пляшут. Немцы – наверняка в устаревшем смысле, а не то, что сразу приходит в голову. На местных-то, надеюсь, фашисты в сорок первом не нападали.

      – Общий язык, слыхали? – прошептала Тома. – Тоже русский, как у нас. Мы в древней России?

      – Тогда уж в Руси, – поправил я. – Или в Гардарике. Или в Орде. Или в какой-нибудь Гиперборее. Я читал много теорий…

      – А два и два – это как?

      – Думаю, он про взрослых и детей, – ответил Томе Малик. – Двое нас с Шуриком и вы, тоже двое.

      Пышущая гневом Немезида в Томином обличье прошипела, испепеляя взглядом:

      – Я не ребенок!

      Мнение маленькой девочки интересовало Малика как хомяка телереклама отбеливателя. Он провозгласил:

      – Разумеем. Да, нас два и два. Один взрослый сильно ранен, нужна помощь. Мы с Земли. Россия. Двадцать первый век.

      Его слова еще грохотали над долиной, когда снизу послышалось тихое:

      – Ты хоть и кацюк, но совершенно не умеешь делать гешефт.

      – Что? – не сообразил Малик.

      – Кто? – одновременно переспросил я.

      – Говорю: ума палата, только ключик потерялся. Твое дело узнавать, а не сообщать. Информация – главная ценность. А то и жизнь. – Затем Шурик соизволил ответить мне: – Кацюк – от «кацо», так иногда товарищей «кавказской национальности» называем. Негатив в этом наименовании можете искать с тем же успехом как пульс на мумии.

      – Имена и прозвища! – потребовал всадник.

      – Говорить? – тихо осведомился Малик.

      – Можно.