Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой. Петр Ингвин

Где-то стоят охранники, но мне не видно их, им сверху – меня. Если тревожные ожидания Гордея оправдаются, и кто-то нападет, мне придется долго выбираться и разбираться там, что к чему.

      Дно обжигало холодом из бьющего ключа. Кожа млела, с невыразимым восторгом освобождаясь от пота, грязи и крови, руки терли и скребли. Низ начал подмерзать. Я торопился, но не потому, что мерз, а чтобы очередь быстрей дошла до раненого. Жилетка со штанами согласно приказу остались в прибрежных кустах, ноги впрыгнули в шаровары, которые оказались необъятными – они удержались только при затягивании вшитой тесьмы на животе. Поверх халата я приладил на пояс отобранные у царевича ножны для отобранного еще ранее ножа – он отдал без возражений. А вот бойник ворчал, когда Тома снимала с его талии узкий кожаный футлярчик. Потом ворчал второй, чей нож забрал себе царевич взамен отданного мне.

      Вставив подмерзшие ноги в обувку, я шмыгнул назад. Гордей что-то выспрашивал у Томы. Ее лицо сосредоточенно замерло, пальцы перебирали и потирали друг друга, ступня кружила по примятой траве. Радостный вскрик возвестил мое появление, и Тома умчалась к долгожданной воде.

      Царевич указал на место рядом с собой.

      – Сколько вам зим?

      Он имел в виду обоих. Мне стало смешно.

      – Лет?

      – У вас так? – Гордей кивнул. – И как со здоровьем?

      – Мне пятнадцать… – увидев, как взлетают брови царевича (дурак, он же Тому сейчас опрашивал), я быстро закончил: – почти. А Томе уже. Ничем не болеем. А что?

      – Это прекрасно. Читать умеешь?

      – Естественно.

      – Прочти.

      Передо мной возник кусочек кожи с начертанным витиеватой кириллицей «Алле хвала».

      – Алле хвала.

      – А сколько бойников в моем отряде?

      Понятно, он имел в виду копейщиков.

      – Восемь. – Я сразу поправился: – Без командира.

      – А если б их было в три раза больше?

      – Двадцать четыре.

      Мгновенные ответы без раздумий вызвали почти детский восторг:

      – А если половину убьют?

      – Двенадцать.

      Довольная улыбка расплылась по бородатой физиономии:

      – Вас ждет великое будущее.

      Если это экзамен… мы попали куда надо. Здесь я интеллектуальный Гулливер среди лилипутов, Эйнштейн и Перельман в одном флаконе. А помимо таблицы умножения я знаю когнитивный диссонанс, осциллограф, косинус, адронный коллайдер и много других умных слов.

      По траве зашлепали шаги: вернулась Тома. Чистая, довольная. Бойники понесли к воде матерившегося Шурика, требующего не кантовать, а бросить и дать умереть спокойно. И Малика захватили, чтоб мылся и заодно помогал.

      Местные жители оказались мастерами на все руки. На костре, с которого уже сняли котел, некоторое время прокаливались бронзовые иглы, затем из мешка достали чем-то пропитанную вонючую нить. Отмытый Шурик был водружен на место, ему принялись споро зашивать рваные раны, стараясь не обращать внимания на вопли и конвульсивные дергания.

      – Если это медицина, тогда что такое