Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой. Петр Ингвин

остолбенели. Словно ослица заговорила. Или новый ай-продукт известной фирмы оказался дешевле предыдущего.

      – Если я встречу ангела, я стану ему другом и помощником и отведу в крепость. И отдам жизнь за него не задумываясь, – довольно близко к оригиналу процитировал я. – Так?

      – Алле хвала! – выдохнул Порфирий.

            Его меч деревянно ухнул в ножны. Не потому, что меч деревянный, как раз наоборот. Только в кино для пущего эффекта при вынимании или убирании оружия железный скрежет стоит, будто автомобиль бульдозером раздавило.

      – Но он черт! – Милослава недовольно указала мне на Шурика.

      Ей не нравилось чувствовать себя на вторых ролях. Хозяйкой была она, а тут какой-то дрыщ плюгавый законами кидается.

      – Наши жизни, – я указал на себя, Тому и Шурика, – связаны. Убьете одного – убьете всех.

      – Вы заколдованы?! – с восторгом выпалила мелкая воительница, которая пригнала лошадь Карине.

      Даже рот открыла от удивления. Глаза как диски, причем не компакт, а совсем старинные, виниловые.

      – Чушь. – Милослава повернулась к Порфирию. – Ангелам, конечно, поможем, даже больше, чем думают, а этого…

      – Милослава, посмотри сюда. – Меня накрыло состояние, когда терять нечего. – Считаю до трех. Раз…

      Она обернулась сразу.

      Я молча сжал челюстями кожу с венами на запястье. До боли сжал. Щеки застыли в напряжении.

      Всего пару секунд продолжался наш поединок глаз. Царевна поняла: рвану. И если спасут – рвану снова.

      – Значит, вот причина Гордеевых сомнений. Ладно, грузимся. Зарина, возьми к себе… как тебя? Тому. Раненого привяжите к спине Дорофея. Чрезмерно болтливого ангелочка, – указующий перст уперся в мой лоб, – ко мне.

      Часть вторая Ангел

      Глава 1

      Вася не слушался маму, и его поставили в угол.

      «Это плохо», подумал Вася.

      А потом еще подумал:

      «А мама считает, что хорошо».

      А потом подумал:

      «Мне было хорошо, когда я вел себя плохо. А теперь мне плохо…чтобы другим стало хорошо?»…

      Это начало сказки, которую сочинил папа и рассказывал мне, четырехлетнему малышу. Уже тогда я знал, что правда многогранна. А где не знал, там чувствовал.

      Любой скажет, что трагедия – это драма, в которой кто-то умирает. Это так. Но кое-что еще. Трагедия – когда в споре, где кто-то умер, обе стороны были правы. В этом трагедия.

      Мне было плохо. Легко быть правым, если от этого не умирают люди.

      Мы ехали с Томой на разных лошадях, притороченные к спинам наездников, и словно вели безмолвную беседу.

      «Он умер из-за меня, из-за моих выкрутасов».

      «Не говори так. А Малик и Шурик? Они живы только благодаря тебе».

      Я все понимал. Но душа болела.

      Непривычная еда, оцарапанные нервы и непрерывная череда событий со смертью человека, который мне доверился, наложились друг на друга… и дали неприятный эффект. Думал перетерпеть, но корчи и возня не остались незамеченными. Зад