Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой. Петр Ингвин

временно предпочел жизнь ангелов смерти черта. До башни. Царисса рассудит по закону.

      – Закон тогда закон, когда живет в каждом. Ты его нарушил. Ты знаешь последствия.

      Ее исполненный внутренней мощи голос зазвучал громко и страстно, на весь лес:

      – Говорю! Преступивший закон сознательно поставил себя вне общества…

      Я узнал: царевна декламирует «молитву воспитания».

      – И да не дрогнет моя рука во исполнение закона, ибо закон справедлив, когда он выполняется – всегда и всеми, наперекор всему. Вот высшая мудрость. Да постигнет кара разрушителей и да возрадуются созидатели. И да воздастся справедливым. Алле хвала!

      – Алле хвала! Алле хвала! Алле хвала! – грянул хор так, что листья полетели.

      Откликнулись все, от бойников до ошалело глядевшего царевича. Бойники озирались друг на друга, не зная, как теперь поступить, но копья не опустили, царевна с принцами по-прежнему остались под прицелом.

      Милослава не стала хвататься за меч, как от нее ожидали. Воздев руки к небу, она объявила во всеуслышание:

      – Я обвиняю. Царевич Гордей Евпраксин нарушил закон. Он признался сам, без давления, при свидетелях. И да свершится справедливость!

      Рядом с моей головой что-то пронеслось. Я даже испугаться не успел. Оказывается, пока все следили за царевной и принцами, кто-то подкрался сзади. Пронесшееся копье ударило царевича в верх вывешенного за спиной щита. Щит не пробило и не раскололо, но край щита попал в затылок Гордея, и того оглушило.

      Милослава взмахнула выхваченным мечом.

      Расправа была краткой.

      «Чванк!»

      Вспрыск.

      Тишина.

      Под упавшим с лошади царевичем расползлось багровое пятно. Остолбеневшие бойники опустили оружие.

      – Чего встали? – прикрикнула царевна. – Тело преступника нужно даставить домой. Расскажете, что видели и слышали. Со всеми подробностями. Чтоб там и мысли не возникло поднять бучу.

      Белобалахонщики суетливо исчезли, а Милослава обратилась к воину, который вышел из засады:

      – Молодец, не промахнулась. Силенок все же подкопи, дело надо кончать в одно действие. Для второго шанса не оставят. Выигрывает, Карина, не сильный, выигрывает первый.

      – Не молодец. – Кожаный каблучок воительницы вбил ни в чем не повинный цветочек глубоко в землю. – Я метилась в приоткрытый бок.

      Еще одним ударом она раскидала муравейник. Очень похожая на Милославу, Карина оказалась еще младше. Лет шестнадцать-семнадцать. Облачена в обычный для здешних мест доспех. В шлеме. На поясе – короткий прямой меч. Крепкая, немного тяжеловатая по сравнению со старшей соратницей, глаза мельче и темнее, взгляд мрачнее. Или яростнее, если учесть, как она в меру сил сдерживается, пока внутри все клокочет. Карину можно было назвать красивой, но это красота танка, только что вышедшего из ворот завода.

      – Сколько можно было болтать? – раздраженно скривились ее полные губы. – Рука устала. Круг по лесу минут за пять сделала, подкралась, все как на ладони.