Красный закат в конце июня. Александр Лысков

избе вся зараза не заколеет.

      А в самом верху, в небе, малиново светил летний остаточный жар.

      Ниже, в холодке, краски сгущались.

      Цвета настаивались.

      Осадок по горизонту разливался лимонно-жёлтый – к заморозку.

      – Лепёхи знатные! – молвил Прозор и полез на сено.

      В раскрыве полога увидел: Матрёна остаток своего хлебца подаёт кобыле.

      Услышал:

      – Как звать-то её, Прозор Петрович?

      – Улита, – ответил он неожиданно осипшим голосом.

      Он увидел, как в свете заката ощеренная морда кобылы потянулась к хлебному куску, мясистая губа схлопнула гостинец и лошадиная голова закачалась благодарно.

      И эта тонкая девичья «рука кормящая» в тревожном свете костра, в сиротском одиночестве, в обвале чёрного мора вдруг странным образом смутила Прозора.

      Опять его раздвоенные глаза беспокойно забегали по углам палатки. И стало потряхивать мужика, будто в ознобе.

      И подумалось ему: «Хорошая баба может подняться».

19

      …Хотя тем временем невидимая человеческому глазу возносилась из-за лесов рваным облаком дикая бабища Куга – самодива с распущенными волосами и с красной трепещущей холстиной в руке.

      Над всеми бабами возносилась – хорошими и дурными, над всеми мужиками – дельными и шалопутными, над всеми их безгрешными детьми.

      Ударит, сука, оземь козьим копытом, махнёт окровавленной холстиной в одну сторону – улица мёртвых лежит.

      Махнёт в другую – переулочек…

20

      – Сказки на ночь тебе бабка сказывала? – игриво спросил Прозор, когда Матрёна влезла к нему под опашень из волчьих шкур.

      – Сказывала.

      – Теперь я у тебя за бабку. Слушай… Возвращался, как есть, один мужик домой после долгой отлучки. Просился ночевать. Ответили ему: заходи, коли смерти не боишься.

      Зашёл.

      А в избе-то, девка, все навзрыд ревут.

      Оказалось, в деревне этой смерть по ночам ходит. В какую избу ни заглянет – наутро, как есть, кладут всех жильцов в гробы да и везут на погост.

      Нынче очередь этой семье.

      Ну, легли хозяева спать. А мужик-то, слышь, глаз не сомкнул!

      И вот видит: в самую полночь отворилось окно. Показалась ведьма. Вся, подлюка, в чёрном и плат ниже глаз.

      Сунула руку в окошко и хотела уж было мёртвой водой кропить.

      А мужик-то не будь плох, извернулся, махнул топором, отсёк ведьме мизинец и спрятал в загашник.

      Поутру проснулись хозяева, смотрят – все до единого живы-здоровы. Радуются.

      – А где же она, смерть?

      – Пойдёмте, – говорит мужик, – я вам вашу смерть, как есть, покажу.

      Идут по домам. Всех на улицу кличут. На обозрение.

      У дьячковой избы что-то не так. Мужик спрашивает:

      – Все ли у вас на виду?

      – Нет, родимый! – отвечает дьячок. – Одна дочка больная, на печи лежит.

      Мужик выволок девку с печи за волосья, показал людям её руку без пальца. А потом и отрубленный палец в доказательство… Ну, ведьму, как есть, утопили.

      Мужика кормили и поили в этой деревне три дня…

      Тихо