Женщины прощают первыми. Генрих Генрихович Кранц

был лентяем, так и остался , даже превратившись в Матвея. Он три года пишет роман под названием « Муравейная сила».По-моему, даже из названия видно ,что надеяться на этот роман, всё равно, что ждать, что столицу перенесут из Москвы в Петербург . Увлечение »Солжем « развило в Мотьке болезненною страсть ко всему натуральному – мясу, рыбе, фруктам. Мою восьмидолларовую прибавку и треть зарплаты он сьедает за две недели и снова просит. Испуганная Мотькиным аппетитом, я тоже было потребовала от Казимиры Львовны какой-либо прибавки, или хотя бы увеличения рабочего дня и соответственно жалованья , но она так на меня посмотрела , что я испугалась, что лишусь и этого.

      Помимо любви к чтению, Казимира Львовна помешана на театре и кино. Она часами может говорить о Комиссаржевской и Ермоловой, обсуждать прически Веры Холодной, сравнивать наряды Риты Хейворт и Ким Новак. А уж об актерской технике она, кажется, знает все. Она боготворит Михаила Чехова. По её словам, она занималась у Чехова полгода года, а потом заболела туберкулезом и бросила. Я не очень в это верю, но страсть, с которой она выспрашивает меня о годах ученья на Моховой, выдают в ней несостоявшуюся актрису. Нет, мир решительно сошёл с ума. Мечтать об актерстве , имея за спиной восемьдесят шесть лет и парочку миллионов – это уже не смешно. Это страшно.

      Дня не проходит, чтобы она не сделал мне какого-либо замечания. То я не так хожу. То слишком сутулюсь/ это неправда, я с детства хожу и выгибаю спину так, словно проглотила лом/. Но чаще всего она долбит меня за эмоциональность. По её мнению, моё лицо, всё равно, что открытая книга. На нем можно прочесть все, даже самые спрятанные мысли. Скорее всего, это неправда. Иначе она бы давно меня уволила. Поскольку поначалу мысли мной владели – не приведи Господь !. Особенно после бессонных ночей с Мотькой. Бывший муж частенько интересовался , как он выражался, « моей графиней».И даже мечтал, что умирая, она оставит мне свой меховой салон. Или фабрику. Или галерею. И мы с ним тогда начнем жить не по лжи. На её деньги. И Мотька снова предложит мне руку. Только руку, поскольку сердце у него теперь безвозвратно отдано литературе. Поэтому он и ушёл от меня. Но обещал вернуться после получения Нобелевской премиии. То есть, никогда…

      Иногда Мотька даже предлагал старушку отравить . Чтоб ускорить соединение наших душ. Фантазия у него ещё та.

      После такого трудно было держать лицо. Маленькие, остренькие глазки Казимиры Львовны, как гвоздики, царапали мое лицо .Казалось, она всё внутренности из меня вынимает. Но проносило. Хотя моя манера держаться всё равно её не удовлетворяла.

      – Глявное качество дамы – это бесстрастность! Лиза, ты должен быть холодной и спокойной, как бриллиант. Вот я за тебя возьмусь…

      Конечно, мои способности без систематических упражнений увядали. Но не возвращаться же в театр!

      Начиная с зимы, Казимира Львовна мучит меня этюдами. Только я прихожу продутая невским, морозным ветерком, с горящими щекам , с мечтой о печке , чокнутая