Книга Пыли. Прекрасная дикарка. Филип Пулман

какие мистер Тапхаус делает. Так что, думаю, они за ребенка волнуются.

      – Наверняка так и есть.

      – Сестра Бенедикта считает, сам лорд Наджент, бывший лорд-канцлер Англии, решил поместить ребенка к ним. Но почему – не сказала, а когда я слишком много вопросов задаю, она сердится. А еще она говорит, ребенок – это дело секретное. Но про нее ведь уже так много народу знает… И я подумал, что это вряд ли теперь важно.

      – Вероятно, ты прав. А что еще ты хотел сказать?

      – А, да.

      Малкольм рассказал, что отец Эрика, тот, что из судейских, говорил про человека в канале.

      Ханна побледнела.

      – Боже мой, какой ужас! – воскликнула она.

      – Думаете, это правда?

      – Ох, даже не знаю. А ты как думаешь?

      – Ну, Эрик всегда немного преувеличивает.

      – Да?

      – Он любит хвастаться, что знает больше других, – то, что его отец в суде слышал.

      – Интересно, его отец вообще стал бы ему такое рассказывать?

      – Думаю, стал бы. Я сам слышал, как он обо всяком таком толкует – о судебных заседаниях, и вообще. Эрику-то он наверняка правду говорит, а вот сам Эрик… А, впрочем, кто его знает. Я просто думаю, тот бедняга… он таким несчастным выглядел…

      К его огромному смущению Малкольма, голос у него задрожал, горло перехватило, а из глаз неожиданно покатились слезы. Когда ему случалось расплакаться дома – конечно, в более юном возрасте, – мама всегда знала, что делать: она обнимала его и укачивала – нежно, осторожно, пока рыдания не стихнут. Малкольм вдруг понял, что хотел поплакать о том мертвеце с того самого момента, как услышал о нем, но только маме-то он об этом сказать не мог…

      – Простите, – буркнул он.

      – Малкольм! Прекрати извиняться. Это я должна просить прощения за то, что ты оказался во все это замешан. И думаю, что на этом нам стоит поставить точку. Я не должна была просить тебя…

      – Не хочу я ставить никакие точки! Я хочу узнать!

      – Это слишком опасно. Если кто-то решит, что ты что-то об этом знаешь, ты окажешься в большой…

      – Я знаю. Но я и так уже в ней и ничего не могу с этим поделать. И это вовсе не ваша вина. Я бы и так все это увидел, имеет оно там какое-то отношение к вам или нет. И я хотя бы могу с вами поговорить! Мне же совсем не с кем было – даже с сестрой Фенеллой. Она бы такого точно не поняла.

      Малкольм все еще был в замешательстве и видел, что и доктор Релф тоже смущена, потому что она явно не знала, что делать. Ему не хотелось, чтобы она кинулась его обнимать, и обрадовался, что она даже не попыталась… но все равно вышло как-то неловко.

      – Ну, хотя бы обещай мне, что не будешь задавать никаких вопросов, – сказала она наконец.

      – Да, хорошо. Это я обещать могу, – вполне искренне сказал он. – Никого специально я расспрашивать не стану. А вот если кто-то сам расскажет…

      – Только будь осмотрителен. Постарайся не выглядеть слишком заинтересованным. А нам с тобой лучше и дальше заниматься тем, что предполагает наша легенда: говорить о книгах. Что ты думаешь вот об этих двух?

      С