Комната. Эмма Донохью

Мне хочется вскочить и закричать. Я нахожу на дисташке кнопку включения и нажимаю на нее – она становится зеленой. Было бы хорошо, если бы магическая сила дисташки заставила колеса джипа крутиться прямо на полке. Тогда Старый Ник в ужасе проснется, ха-ха-ха.

      Я нажимаю на кнопку «вперед», но ничего не происходит. Ах ты черт, я же забыл вытащить антенну. Я вытягиваю ее на всю длину и снова нажимаю кнопку, но дисташка все равно не работает. Тогда я высовываю антенну в щель – теперь она снаружи, а я внутри. Я нажимаю на кнопку. Я слышу слабый звук. Это, наверное, у джипа закрутились колеса, и тут…

      БАХХХХХ!

      Старый Ник ревет; я никогда еще не слышал, чтобы он так ревел. Он поминает Иисуса, но ведь это сделал не младенец Иисус, а я. Включается лампа, свет сквозь щель бьет мне в глаза, и я зажмуриваюсь. Я откатываюсь назад и закрываюсь одеялом с головой.

      Старый Ник орет:

      – Что это ты задумала?

      Голос у Ма заспанный, она говорит:

      – Что с тобой? Тебе приснился кошмар?

      Я кусаю одеяло – оно мягкое, словно серый хлеб у меня во рту.

      – Ты хотела со мной расправиться? Это правда? – Его голос звучит уже тише. – Я уже говорил тебе однажды, что если ты…

      – Я спала, – отвечает ему Ма приглушенным тоненьким голоском. – Смотри, смотри – это дурацкий джип свалился с полки.

      Джип совсем не дурацкий.

      – Извини, – говорит Ма, – извини, надо было поставить его в другое место, тогда бы он не упал. Мне и вправду очень, очень…

      – Ладно, успокойся.

      – Давай включим свет…

      – Нет, – отвечает Старый Ник. – С меня довольно.

      Никто ничего не говорит. Я считаю – один бегемот, два бегемота, три бегемота…

      Бип-бип, это дверь открывается, а потом захлопывается – бум. Он ушел. Лампа гаснет. Я ощупываю пол у шкафа в поисках дисташки и обнаруживаю ужасную вещь. Ее антенна стала короткой и острой, – наверное, она сломалась.

      – Ма, – шепчу я.

      Нет ответа.

      – Дисташка сломалась.

      – Спи. – У нее такой хриплый и пугающий голос, что мне показалось, будто это не она.

      Я пять раз пересчитываю свои зубы; у меня всякий раз получается двадцать, но я делаю это снова и снова. Ни один из зубов не болит, но, может быть, заболит, когда мне будет шесть.

      Я, наверное, все-таки уснул, потому что вдруг снова просыпаюсь. Я лежу в шкафу, в комнате темно. Ма еще не забрала меня к себе в кровать. Почему? Я открываю дверцы и прислушиваюсь к ее дыханию. Она еще спит; она же не могла сойти с ума во сне?

      Я забираюсь под одеяло. Я лежу рядом с Ма, не касаясь ее. От нее исходит жаркое тепло.

      Глава 2. Правдивый рассказ

      Утром, поедая подушечки, я замечаю на шее у Ма темные пятна.

      – У тебя на шее грязь.

      Ма в это время пьет воду, и, когда она глотает, ее кожа двигается.

      Но ведь это совсем не грязь, думаю я. Я зачерпываю подушечки, но они слишком горячие, и я выплевываю их обратно в оплавленную ложку. Мне кажется, это Старый Ник оставил на ее шее следы. Я хочу что-то