Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть пятая. Александр Дюма

Черт возьми! Я знаю одну индусскую басню…

      – Расскажите-ка мне ее, – сказал Лафонтен, – мне тоже ее надо знать.

      – Расскажите, расскажите!

      – У черепахи был щит, – начал Пелиссон. – Она пряталась за ним, когда ей угрожали ее враги. Однажды кто-то сказал ей: «Вам должно быть очень жарко летом в этом домике, и он мешает вам показывать вашу красоту. Вот этот уж хочет купить у вас ваш щит за полтора миллиона».

      – Прекрасно! – засмеялся суперинтендант.

      – Ну а дальше? – спросил Лафонтен, заинтересовавшийся больше самой басней, чем ее моралью.

      – Черепаха продала свой щит и осталась голой. Коршун увидел ее; он был голоден; одним ударом клюва он убил ее и сожрал.

      – А мораль? – спросил Конрар.

      – Та, что господину Фуке надо оставить за собой свою прокурорскую мантию.

      Лафонтен принял мораль всерьез и сказал своему собеседнику:

      – Вы забываете Эсхила, лысого Эсхила, у которого ваш коршун, большой любитель черепах, с высоты принял череп за камень и бросил на него черепаху, хотя и спрятавшуюся под своим щитом.

      – Боже мой, конечно, Лафонтен прав, – продолжал Фуке в раздумье, – большой коршун, если он хочет съесть черепаху, легко сумеет разбить ее щит. И еще счастливы те черепахи, за покрышку которых какой-нибудь уж согласен заплатить полтора миллиона. Пусть мне принесут такого щедрого ужа, как в вашей басне, Пелиссон, и я отдам ей свой щит.

      – Rara avis in terris![10] – воскликнул Конрар.

      – Похожая на черного лебедя, не правда ли? – прибавил Лафонтен. – Ну вот, я нашел такую совсем черную и очень редкую птицу.

      – Вы нашли покупателя на мою должность генерального прокурора? – спросил Фуке.

      – Да, сударь.

      – Но господин суперинтендант никогда не говорил, что хочет ее продать, – заметил Пелиссон.

      – Простите, но вы сами об этом говорили, – возразил Конрар.

      – И я тому свидетель, – добавил Гурвиль.

      – Ну, кто же этот покупатель, скажите-ка, Лафонтен? – спросил Фуке.

      – Совсем черная птица, один из советников парламента, славный человек… Ванель.

      – Ванель! – воскликнул Фуке. – Ванель! Муж…

      – Совершенно правильно, ее муж, сударь.

      – Бедный малый, – сказал с удивлением Фуке, – он хочет быть генеральным прокурором?

      – Он хочет быть всем тем, чем были вы, сударь, и делать совершенно то же, что делали вы, – сказал Гурвиль.

      – Это очень забавно, расскажите мне, Лафонтен.

      – Все очень просто. Я время от времени вижу его. Как раз сегодня я его встретил: он бродил по площади Бастилии в самое то время, когда я собирался отправиться в Сен-Манде.

      – Он, наверное, подстерегал свою жену, – вставил Лоре.

      – Нет, что вы! – сказал Фуке. – Он не ревнив.

      – И вот он подходит ко мне, обнимает меня, ведет в кабачок Имаж-сен-Фиакр и начинает рассказывать мне про свои огорчения.

      – У него есть огорчения?

      – Да, его жена прививает ему честолюбие. Ему говорили о какой-то должности

10

Rara avis in terries! – Редкая птица на земле (лат.) Цитата из Ювенала, ставшая крылатым выражением.