Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть пятая. Александр Дюма

смейтесь, мой дорогой друг, это очень серьезно. Ясно, что у герцогини есть письма и что письма эти, должно быть, подлинные, так как она хотела продать их за пятьсот тысяч ливров.

      – За такие деньги можно купить хорошую клевету, – отвечал Фуке. – Ах да, я знаю, о чем вы говорите! – И суперинтендант добродушно засмеялся.

      – Тем лучше! – сказал немного успокоенный Арамис.

      – Я вспоминаю историю с тринадцатью миллионами. Ну да, это то самое!

      – Вы меня очень радуете. В чем же дело?

      – Представьте себе, мой друг, что однажды сеньор Мазарини, упокой господи его душу, получил тринадцать миллионов за уступку спорных земель в Вальтелине[16]; он их вычеркнул из приходных книг, послал мне и заставил меня передать их ему на военные расходы.

      – Хорошо. Значит, вы можете отчитаться за их употребление?

      – Нет. Кардинал поместил эти деньги на мое имя и послал мне расписку.

      – У вас есть расписка?

      – Еще бы! – сказал Фуке и спокойно направился к большому бюро черного дерева с перламутровыми и золотыми инкрустациями.

      – Меня приводит в восторг, – сказал восхищенный Арамис, – во-первых, ваша память, затем – ваше хладнокровие и, наконец, порядок, царствующий в ваших делах, тогда как, по существу, вы поэт.

      – Да, – отвечал Фуке, – у меня порядок, происходящий от лени, чтобы не тратить время на поиски. Так, я знаю, что расписки Мазарини в третьем ящике под литерой М; я открываю этот ящик и сразу беру в руку нужную мне бумагу. Даже ночью без свечи я найду ее. – И уверенной рукой он ощупал связку бумаг, лежавших в открытом ящике. – Даже больше того, – продолжал он, – я помню эту бумагу, как будто вижу ее перед глазами. Она толстая, немного шероховатая, с золотым обрезом; на числе, которым она помечена, Мазарини сделал кляксу. Ну вот, бумага чувствует, что ею заняты и что она нужна, поэтому прячется и бунтует.

      И суперинтендант заглянул в ящик.

      Арамис встал.

      – Странно, – сказал Фуке.

      – Ваша память вам изменяет, дорогой друг, поищите в другой связке.

      Фуке взял связку, перебрал ее еще раз и побледнел.

      – Не упорствуйте и поищите в другом месте, – сказал Арамис.

      – Бесполезно, бесполезно, я никогда не ошибался; никто, кроме меня, не убирает эти бумаги, никто не открывает этого ящика, к которому я сделал секретный замок, шифр которого знаю я один.

      – К какому же выводу вы приходите?

      – К тому, что квитанция Мазарини у меня украдена. Госпожа де Шеврез права, шевалье: я присвоил государственные деньги; я украл тринадцать миллионов у казны, я – вор, господин д’Эрбле.

      – Не раздражайтесь, друг мой, не волнуйтесь!

      – Как же мне не волноваться, шевалье! Причин для этого достаточно. Заправский процесс, заправский суд, и ваш друг суперинтендант последует на Монфокон[17] за своим коллегой Ангерраном де Мариньи[18], за своим предшественником Самблансе[19].

      – О, не так быстро, – сказал, улыбаясь, Арамис.

      – Почему не так быстро? Что же, по-вашему,

16

… за уступку спорных земель, в Вальтелине… – Вальтелина – стратегически важная долина в Альпах, переходившая у воюющих сторон во время Тридцатилетней войны из рук в руки.

17

Монфокон – холм в окрестностях средневекового Парижа, на котором происходили казни преступников. По преданиям, на нем была установлена гигантская виселица.

18

Мариньи Ангерран (1260–1315) – министр и фаворит французского короля Филиппа IV Красивого, после смерти которого был обвинен в колдовстве и превышении полномочий и повешен на Монфоконе.

19

Самблансе Жак де Бон (1454–1527) – суперинтендант финансов при Франциске I. Казнен по ложному обвинению.