Тридцать один. Часть I. Ученик. Роман Смеклоф

Знаменитые отметки ставили только на бездонные сосуды в мастерских академии. Между прочим, стоит такая фляга, словно золотая. Мечта любого путешественника! Маги обещают, что в неё влезет сто литров воды, а весить будет, как обычная.

      Сложив наши нехитрые запасы в лодку, я вернулся к дяде.

      – Учитель, готово.

      – Спустить паруса! Мочи якорь! – громко крикнул он в ответ.

      Сбежав по лестнице, мастер Оливье поправил треуголку и бодро зашагал к лодке, сдвинув сумку на животе.

      – Бездонный кошель, – гордо заявил он. – Ношу всё самое нужное. Сотню империков. Верёвку. Ложку. Щипцы для оттягивания языка, – дядя усмехнулся. – Маску. Троллемер. Вот кощей твой тоже здесь, ума ни приложу, куда его ещё деть.

      Он забрался в носовую часть, переходящую в бушприт, и встал, напряженно глядя на берег. Я поплёлся следом.

      – Забирайся, морская улитка, время не ждёт.

      Я плюхнулся на скамейку. Глупее, ещё себя не чувствовал.

      – Чего расселся, крысеныш? Слуг ждёшь? У подмастерьев слуг нет! Берись за вёсла.

      Хотя нет, сейчас почувствую.

      – Шевелись, кит без хвоста, твоя неповоротливость бесит, – бросил дядя.

      Он оглянулся.

      – Испытываешь моё терпение, гадёныш?

      Надо же, что-то новенькое. Я уж думал у дяди для меня всего две клички. Оказывается, он ещё способен на сюрпризы.

      – Нет, учитель. Я не в своей тарелке себя чувствую.

      – Будешь дурить, почувствуешь себя в моей тарелке. Я начинаю думать, что боцман прав, тебя стоит сожрать, – прошипел Оливье.

      Я подхватил вёсла, воткнул в уключины и закрутил ими в разные стороны.

      Грести без воды не только глупо и нелепо, но и неудобно.

      – Прибавь ходу!

      Я попытался вертеть руками быстрее, но вёсла цеплялись за палубу, а от избыточных стараний даже выступил пот.

      – Поднажми, шкрябка без ручки, – крикнул дядя.

      Я налёг на вёсла, вкладывая оставшиеся силы в фальшивое плаванье, пока не почувствовал, как лодка ударилась обо что-то твёрдое. Под днищем заскрипело. Перестав грести, я огляделся.

      Оливье переступал через борт лодки.

      Я зажмурился.

      – Фляги с мешком не забудь, черепаха замороженная, – гаркнул он.

      Я вздрогнул, но, не услышав криков и всплеска, приоткрыл один глаз и посмотрел на дядю.

      Он крутился на берегу. Мое зрение ещё не настроилось, поэтому Оливье то удалялся, словно я смотрел через подзорную трубу, то приближался, будто стоял на корабле.

      Я потёр глаза. Что за ерунда? Пришлось долго, сосредоточенно вглядываться в дядю, пока зрение не перестало скакать, и я ни оказался рядом с ним на берегу Тролляндии. Любопытство заставило оглянуться. Корабль всё ещё стоял в бухте. На том же месте, где Оливье приказал бросить якорь. Кстати, кому? Обезьяны же не прилетали? Вопросы выскочили из головы, когда я разглядел, что чудо-лодка простерлась от берега до шхуны. Её корма вырастала из бушприта и красивой дугой тянулась через бухту к моим ногам.

      – Шустрей, крысёныш!

      Подхватив