Тридцать один. Часть I. Ученик. Роман Смеклоф

за кусок мяса всех нас продаст.

      – К ворожее не ходить, – подтвердил боцман.

      Я протестующе завертел глазами, убедительно мыча в своё оправдание.

      – Думаю, бросим его так. Путь неблизкий, пускай до Тролляндии правду говорит, жаба гальюнная.

      Чича улыбнулся во всю мохнатую морду.

      – Складно.

      Я облегченно вздохнул. Подумаешь, посижу связанный. Ничего. Бывало и хуже.

      Приняв решение, дядя ушёл, а вот боцман остался. Сев на его место, он подпер морду кулаками и уставился на моё отражение. Матросы собрались вокруг.

      – Всегда хотел узнать… – задумчиво начал Чича, – когда превращаешься, всё тело увеличивается или нет? А то всякое болтают.

      – Всё, что требуется для боя, – ответило отражение.

      – Это смотря с кем воевать, – хитро проговорил боцман. – Слыхал, оборотни в брачный период перекидываются, правда?

      Матросы радостно заржали.

      – Брехня, – ответил мой двойник. – При превращении кровь приливает к мускулам и отходит от половых органов, поэтому в брачный период перекидываться глупо.

      На этот раз ревели все. Боцман, команда и Оливье у штурвала. А я весь красный и связанный сидел на стуле. Лучше бы меня съели или выкинули за борт.

      – А ты самку уже нюхал? – отсмеявшись, продолжил боцман.

      – Нет, – отмахнулось отражение. – Я ещё не достиг половой зрелости. Ритуал не провели, у нас с этим строго.

      Я закрыл глаза. Еще бы уши заткнуть, но руки примотаны к стулу.

      – Разумеется, – ухмыльнулся Чича. – Давно хотел узнать, ты на луну воешь?

      – Бывает, – ответило отражение, – с голоду и не такое учудишь.

      – Когда трюм пустой не до веселья, – усмехаясь согласился боцман.

      – Про рацион справься, – крикнул Оливье.

      – Капитан интересуется, – продолжил командир летучих обезьян, – ты какозу сожрал?

      – Нет, – испугалось отражение. – Я живых отродясь не ел, у меня смелости не хватает. К тому же, я крови боюсь.

      – Уморительный оборотень, – держась за живот проблеял боцман.

      – Хорош пока. За снасти беритесь, ветер меняется, – крикнул дядя. – Ему деваться некуда. Будет торчать, как буй на мели.

      – Главное, чтобы пузыри не пускал! Погнали, мореходы.

      Я открыл глаза. Чича встал, и они всей гурьбой прошли мимо.

      День выдался тяжелым. Из-за неудобного сидения затекли ноги. От кляпа болел рот и жутко хотелось пить. Если я пытался шуметь или мычать, кто-нибудь из свободных обезьян спрашивал у зеркала. До каких лет я писался? Когда первый раз превращался, у меня одежда порвалась? Меня собаки сзади нюхают? За что меня с предыдущей работы уволили? Меня папа в детстве бил или кусал? Волчанкой болел? Бешенство было? А блохи сильно раздражают? Новый ошейник нужен, или я всю жизнь в одном прохожу? А я за кошками бегаю? А летом в будке спал?

      Вечером, когда обезьяны улетели, ко мне подсел дядя. Опёрся о зеркало и долго разглядывал.

      – Моя жизнь опасна, но увлекательна. Если ты выберешь этот путь, захочешь овладеть