Снег, газ и стальные трубы. Анатолий Марченко-Калашников

что было делать? – как бы продолжила его мысли девушка. – Мы папу очень любим, и он нас – тоже. Знаете, как у меня дома переживали, когда я в институт поступала?

      Она замолчала и на минуту задумалась. Потом тихо проговорила:

      – Они, наверное, уже на вокзале меня встречают: мама, папа и братишка.

      Она поплотнее укуталась в одеяло, и по ее отсутствующему взгляду Виталий понял, что мысли ее далеко, там, на вокзале в Витебске, где ждали ее родные.

      Поезд остановился на очередном полустанке, и в купе, цепляясь за все углы чемоданами, ввалились двое. Один из них был мужчиной почтенного возраста, другой совсем мальчишкой. Они сразу же стали располагаться на свободной полке, и Виталию пришлось встать. На верхнюю полку лезть не хотелось, и он попросил разрешения у девушки сесть рядом. Девушка, кажется, вопрос не поняла, но согласно кивнула. Он сел. Двое напротив быстро, по-деловому разложили постели, уселись, достали из чемоданов какие-то конспекты и стали читать. Судя по репликам, которыми они перебрасывались между собой, это были представители какой-то гуманитарной профессии. Причем один из них был студентом, другой – преподавателем.

      Девушка пошевелилась и легла на подушку, укрывшись до самых глаз простыней. Виталий посмотрел в эти глаза и увидел отсутствующий, как бы направленный внутрь взгляд. Вдруг он почувствовал, что этот отсутствующий взгляд остро напомнил ему что-то родное, полузабытое, от которого слегка защемило сердце. Он вспомнил. Много лет назад, после десятого класса, он, завалив вступительные экзамены в институт, возвращался домой. Было немножко обидно, что недобрал всего один балл, и эта обида портила настроение, но, когда до родного дома оставалось езды чуть больше двух часов, все вылетело из головы. Впереди предстояла встреча с родителями, которых он не видел целый месяц. Перед глазами стояли только мать и отец. Он представлял, как приедет домой и обнимет обоих. Впереди призраком маячила длительная разлука: месяца через два он уходил служить в армию, но все это намечалось потом, а тогда он ехал домой и мечтал о встрече с родителями, мысленно подгоняя поезд. Эти два часа тянулись невыносимо долго и вымотали нервы. Тогда он еще не умел сдерживать свои чувства, и они волновали его до глубины души. Непосредственный мальчишка с чистыми чувствами. Да, было и такое время.

      Сейчас от девушки пахнуло этим полузабытым воспоминанием пусть еще не такой далекой юности. Внезапно его остро охватило чувство собственной неполноценности. Он вдруг понял, что, научившись сдерживать свои желания и чувства, просто стал на них не способен. Никогда он уже не сможет вот так же, как эта девчонка, с нетерпением ждать с кем-то встречи и так сильно переживать из-за этого. В нем появилось что-то от запрограммированной машины. Встреча так встреча, тогда-то и во столько, время от и до. Зачем переживать? И ему как-то ни разу не приходила в голову мысль, что вместе с этими умершими чувствами умерла часть его самого, вполне возможно, немаловажная часть. Стал нравственным инвалидом, что ли? Как бы сказал один его хороший знакомый, был сначала нормальным