Хорнблауэр и «Атропа». Сесил Форестер

фонарями причалу. Умелые руки подхватили концы и пришвартовали судно. Пассажиры хлынули на причал.

      – Капитан… сэр? – сказал Дженкинс.

      Сейчас он произнес слово «капитан» совсем не так, как при первом знакомстве. Тогда оно звучало панибратски, теперь он обращался как матрос к своему капитану.

      – Да? – сказал Хорнблауэр.

      – Это Оксфорд, сэр, здесь смена.

      В дрожащем свете фонарей Хорнблауэр увидел двух людей, на которых указывал Дженкинс.

      – Значит, теперь я могу пообедать? – спросил он с легкой иронией.

      – Да, сэр, прошу простить, что из-за меня вам пришлось так долго оставаться без обеда. Сэр, я у вас в долгу. Сэр…

      – Все в порядке, Дженкинс, – сказал Хорнблауэр поспешно. – У меня были свои причины торопиться в Лондон.

      – Спасибо, сэр, и…

      – Далеко отсюда до Лондона?

      – Сто миль до Брентфорда, сэр, по реке. Вы успеете туда к рассвету. Как будет прилив, Джим?

      – В самом начале, – сказал сменщик. – Там вы сможете нанять лодку и через час будете на Уайтхоллской пристани, сэр.

      – Спасибо, – сказал Хорнблауэр. – Тогда я прощаюсь с вами, Дженкинс.

      – До свидания, сэр, и спасибо вам, вы настоящий джентльмен.

      Мария стояла на носу баржи, и даже в темноте Хорнблауэр чувствовал, что она его не одобряет. Однако когда она заговорила, по ее словам это было незаметно.

      – Я раздобыла тебе горячий ужин, Горацио, – сказала она.

      – Отлично, клянусь Богом! – воскликнул Хорнблауэр.

      На причале девушки и мальчишки продавали путешественникам еду. Внимание Хорнблауэра привлек крепкий паренек с тележкой, на которой лежал бочонок, очевидно с пивом. Хорнблауэр ощутил, что пить хочет гораздо сильнее, чем есть.

      – Вот чего мне надо, – сказал он. – Дай-ка мне кварту.

      – У меня только пинты, сэр, – ответил парень.

      – Тогда две пинты, бестолочь.

      Хорнблауэр, не переводя дыхания, осушил деревянную кружку и принялся за вторую. Тут он вспомнил про манеры. Ему так хотелось пить, что он совсем о них позабыл.

      – Хочешь пива, дорогая? – спросил он Марию.

      – Наверное, я не отказалась бы от полпинты, – ответила Мария. Хорнблауэр мог бы заранее угадать, что Мария сочтет уместным для леди пить пиво полпинтами.

      – У меня только пинты, сэр, – упрямо повторил паренек.

      – Хорошо, дай леди пинту, а я допью, – сказал Хорнблауэр. Он почти опорожнил вторую кружку.

      – Все на борт! – закричал новый рулевой. – Все на борт!

      – С вас шиллинг, сэр, – сказал парень.

      – Восемь пенсов за кварту пива! – возмутилась Мария.

      – Недорого, – сказал Хорнблауэр. – На, держи!

      С беспечной веселостью он дал мальчику полкроны[2], и тот, прежде чем сунуть монету в карман, радостно подкинул ее в воздух. Хорнблауэр взял из рук Марии кружку, опорожнил ее и отдал мальчику.

      – Все

2

В тот период номинал кроны равнялся пяти шиллингам. – Здесь и далее примечания переводчика.