Хорнблауэр и «Атропа». Сесил Форестер

буду держать руль прямо, – сказал Хорнблауэр.

      – Конечно, сэр.

      – Но за каким дьяволом там эти запруды?

      – Они поддерживают уровень воды для мельниц и для навигации, сэр.

      – Почему же тогда не сделали шлюзов?

      Дженкинс развел руками.

      – Не знаю, сэр. Ниже Оксфорда уже шлюзы. С этими запрудами одна морока. Иной раз, чтобы втащить на них старушку «Шарлотту», приходилось запрягать аж по шесть лошадей.

      Хорнблауэр, обдумывая тему запруд, не дошел еще до вопроса, как баржа преодолевает их на обратном пути, – ему было немного неприятно, что он не спросил об этом сам. Он с мудрым видом кивнул.

      – Понятно, – сказал он. – Ну хорошо, сейчас нас это не касается.

      – Да, сэр, – сказал Дженкинс. Он указал вперед. – Первая запруда в полумиле за Лечлейдским мостом. В ней отверстие с левой стороны. Вы его не пропустите.

      Хорнблауэр горячо надеялся, что так и будет. Он занял свое место на корме, схватился за руль с твердой решимостью скрыть сомнения и помахал смотрителю шлюза – он приноровился править баржей и, даже проходя ворота, мог отвлекаться на пустяки.

      Они вылетели на поверхность реки – течение было довольно сильное, и Хорнблауэр приметил водоворот у выхода из шлюза, но лошади скакали быстро, и баржа легко его проскочила.

      Впереди Лечлейдский мост, а в полумиле за ним, по словам Дженкинса, запруда. Несмотря на холод, ладони Хорнблауэра, сжимавшие руль, вспотели. Ему стало совершенно ясно, что проходить запруду, не имея ни малейшего опыта, – чистая авантюра. Он предпочел бы не испытывать судьбу, но вынужден был править под арку моста – лошади заплескали по воде, доходившей им до бабок, – а потом уже поздно было идти на попятный. Поперек реки темнела полоска запруды, с левой стороны отчетливо различалось отверстие. Поверхность реки за плотиной была скрыта от глаз. Вода неслась в отверстие, туда же устремлялся плывущий по реке сор, словно публика к единственному выходу из театра. Хорнблауэр направил баржу к середине отверстия. От волнения перехватило дыхание. Он почувствовал, как накренилось судно – нос пошел вниз, корма вверх. Теперь они летели вниз, вниз. Там, где кончался порог, вода с обеих сторон закручивалась в водоворот, но баржа по инерции шла быстро и потому хорошо слушалась руля. Хорнблауэр почувствовал мгновенное искушение просчитать математическую сторону дела, но у него не было на это ни времени, ни по-настоящему сильного желания. Нос рассек водоворот, поднимая фонтан брызг: баржа закачалась, но буксирные тросы вновь повлекли ее вперед. Две секунды напряженной работы рулем, и вот они уже миновали водоворот. Баржа заскользила по блестящей, покрытой клочьями пены, но ровной воде, и Хорнблауэр громко рассмеялся. Все это было просто, но так захватывающе, что он позабыл осудить себя за прежние сомнения. Дженкинс обернулся в седле и помахал рукой.

      – Горацио, ты должен пообедать! – крикнула Мария. – Ты оставил меня одну на весь день.

      – Мы скоро будем в Оксфорде, дорогая, – ответил Хорнблауэр. Он старался не подать виду, что напрочь позабыл