Месть принцессы Джеллы. Ксавье де Монтепен

и путешественники двинулись в путь.

      Остальное уже известно читателям. Мы говорим о странном приключении на горе Беома, в развалинах храма Шивы, где таинственный дворец и незнакомка в черной маске ворвались в жизнь молодого англичанина.

      Мы исполнили важную часть нашей задачи. Теперь читатели хорошо знают некоторых действующих лиц, и нам остается только идти вперед.

      Комнаты сэра Джона Малькольма, расположенные на нижнем этаже веранды, состояли из передней, большого рабочего кабинета и спальни. В кабинете, обтянутом индийской материей удивительной работы, вдоль стен размещались шкафы с сочинениями знаменитейших писателей; большая конторка, привезенная из Англии и заполненная связками бумаг, стояла у окна.

      Другой угол комнаты занимали охотничьи ружья, прекрасные шпаги, дамасские кинжалы и пистолеты, которые не могли не восхитить любителя.

      Два окна, почти всегда открытые и защищенные от солнца китайскими шторами, придавали кабинету веселый вид. В этом кабинете мы и видим сэра Джона Малькольма и Джорджа на другой день после его приезда в Бенарес.

      Судья сидел перед конторкой, облокотившись на руку, в тот момент, когда Джордж вошел к нему.

      Услышав шаги, сэр Джон поднял голову и, повернувшись, улыбкой встретил сына.

      Молодой человек, подвинув стул к конторке, сказал:

      – Не хотите ли поговорить со мной, батюшка?

      – Хочу ли я? Еще бы!

      – Поговорим о вашем письме.

      – О письме? – повторил Джон Малькольм.

      – Да, о письме, которое сильно обеспокоило, заинтересовало меня и быстрее заставило покинуть Англию.

      – Я ожидал с твоей стороны нетерпения и, признаюсь, был бы неприятно поражен, если бы увидел тебя холодным и равнодушным…

      – Вам нечего бояться моего равнодушия. Я жажду узнать тайну, и вам остается только открыть ее мне.

      – К сожалению, милый мальчик, придется еще немного подождать, – сказал Джон Малькольм.

      – Ждать?! – повторил с разочарованием Джордж.

      – Да, нужно вооружиться терпением, потому что сегодня твое любопытство не будет удовлетворено.

      – Но почему?

      – Из-за самолюбия автора…

      – Что вы хотите этим сказать?

      – Вот что. Точно так же как писатель, сочинив роман или пьесу, не решается отдать их на суд публики, не исправив сначала слабых мест, так и я не хочу сообщать о своем деле, не соединив всех деталей в единое целое.

      – Как сын я пойму вас и пощажу ваше самолюбие, – сказал Джордж.

      – В тебе говорит сердце, но мне нужно не сыновнее восхищение, а разумное одобрение. Поэтому-то я и откладываю свою исповедь…

      – Но, отец, вы же думали по-другому, когда писали это письмо?

      – Правда.

      – Почему же ваше решение изменилось?

      – Потому, что за это время я намного продвинулся вперед. Секрет, отыскиваемый мной и часто обманывавший меня в тот момент, когда я уже держал его в руках, не вырвется