Точильщик. Эжен Шаветт

вечером, в десять часов, будьте перед новой калиткой „Люксембурга“».

      Пьер колебался.

      «Ивону или мне назначено это свидание?» – спрашивал он себя.

      Жаваль же подумал, что полиция требует отчета о нем. Пьер колебался недолго.

      – Иду, – прошептал он.

      Глава 10

      Ворота Люксембургского сада, носившие название «Новая калитка», выходили на безлюдную местность. Шестнадцать лет назад западная часть сада была такой же, как и теперь. Весь треугольник, составляющий в настоящее время перекресток между улицами Западной и Вожирар, был отведен под устройство балаганов, кафе и общественных гуляний. Одним словом, он должен был конкурировать со знаменитой ярмаркой Святого Лаврентия, находившейся в том же квартале.

      Приступили к работе, очистили место от деревьев, но на этом и остановились. Дорога, впоследствии получившая название улицы Богоматери, не слишком пробуждала охоту строиться. Для приманки было обещано, что все дома, выстроенные возле сада, будут иметь выход в «Люксембург» с правом пользоваться им даже тогда, когда публика туда допускаться не будет. Но подрядчики не хотели заниматься этой улицей. В тысяча семьсот девяносто восьмом году на ней было только два дома со стороны улицы Вожирар.

      Остальное место занимал пустырь, покрытый ямами от выкорчеванных деревьев, которые никто и не подумал засыпать.

      Можете себе представить, как опасно здесь было ночью, учитывая мошенников, наводнивших город, и полицию, которая занималась только политикой!

      Вот появилась какая-то тень.

      – Черт побери! Здесь темнее, чем в печи! Ай да местечко! Честное слово, здесь спокойно можно душить людей, – бормотал чей-то голос.

      Рассуждая так, Кожоль (а это был именно он) вдруг остановился.

      – Может быть, меня специально заманили сюда, чтобы без шума отправить на тот свет? Эти прелестные ямки вполне смогут послужить могилой…

      Он усмехнулся и продолжал свой путь.

      Ощупал широкий тесак в рукаве.

      «С этим можно продержаться довольно долго», – размышлял он.

      Привыкший к длительным ночным переходам, Кожоль без особого труда подвигался по пустырю.

      «Что же меня ожидает? Опасность или радость? И кому была предназначена записка? Мне или Ивону?»

      Часы пробили три четверти десятого.

      «Через несколько минут я буду все знать», – успокаивал себя Кожоль.

      В это время впереди показалась группа людей. Шестеро шли впереди и несли что-то тяжелое. А четверо шли за ними. Кожоль спрятался за поваленным деревом. Он увидел, что несли что-то в мешке, из которого слышались какие-то сдавленные крики. До ушей графа донеслись тихо сказанные слова:

      – Надо будет вынуть кляп, а потом быстренько вставить его обратно. А то его мяуканье разбудит всех вокруг.

      Носильщики тотчас положили на землю свою ношу и принялись распутывать веревки, которыми она была связана.

      Как только жертва почувствовала относительную свободу, она издала крик, но тут же сильная рука сдавила ей горло.

      – Не перестарайся, Жак, эта жизнь стоит не так мало, – произнес тот же голос.

      – Не