Точильщик. Эжен Шаветт

подумал Кожоль, – я никогда не оставался бесчувственным, если слышал крик о помощи. Но я не почувствовал ни малейшей жалости к этому человеку, который с такой легкостью предлагал сумму в двести тысяч экю…»

      Он улыбнулся.

      «Черт побери! Этот Точильщик имеет полное право гордиться своими людьми! Подчиненные, которые отказываются от двухсот тысяч экю!.. Неплохо было бы познакомиться с этим парнем!»

      Когда граф подошел наконец к калитке, пробило десять часов.

      «Кажется, я не опоздал, – подумал Пьер, – теперь бы узнать, кто назначил мне свидание…»

      Захрустел песок под чьими-то шагами. На калитку упала тень.

      – Хороший признак, – прошептал Кожоль, – женщина. Должно быть, служанка, которую послала ее госпожа. Как же я буду выпутываться из этой истории?

      Нежный голосок спросил его:

      – Вы прибыли из Бретани?

      – Я приехал вчера утром.

      – Где вы остановились?

      – В гостинице «Страус».

      – Хорошо. Подождите.

      Ключ взвизгнул в скважине. И пока отпирали калитку, граф лихорадочно соображал: «К кому же относится приглашение? Ко мне или Ивону?»

      Он проскользнул в полуотворенную калитку. Ее тотчас же снова заперли.

      – Дайте мне руку, – сказала женщина.

      Пьер повиновался.

      Под густыми деревьями было так темно, что без своего проводника Пьер не смог бы сделать и двух шагов.

      «Ручка нежная и тонкая, – рассуждал Кожоль, – служанка из хорошего дома».

      Наконец они выбрались из-под деревьев на открытое место, и Пьер отчетливо увидел заднюю стену дворца.

      Девушка направилась к двери, которая открылась у нижней ступени маленькой лестницы.

      «Потайная лестница, – подумал Кожоль, – но… кого же здесь все-таки ожидают, меня или Ивона?…»

      Пройдя шагов двадцать, женщина свернула вправо и прошла еще немного, ведя графа за руку.

      – Где-то здесь возле вас должна быть софа, – произнесла она.

      Кожоль ощупью нашел софу.

      – Садитесь и ждите.

      Но Пьер не отпускал руки своей спутницы.

      – Неужели вы оставите меня в темноте?

      – Тот, кто живет в комнате напротив, мог бы заметить свет.

      «Тот! – отметил мысленно Кожоль. – Значит, дама замужем».

      Граф все еще держал девушку за руку, хотя та отчаянно пыталась освободиться.

      – Но, милое дитя, как я смогу увидеть лицо твоей госпожи?

      – Оно прекрасно и в темноте.

      Обрадованный Кожоль отпустил наконец девушку, и она исчезла.

      «Ах, – думал он, – стало быть, она прекрасна! Это замечательно, вот только бы узнать точно, не Ивону ли предназначается это счастье?»

      Раздался легкий шорох.

      – Это она, – пробормотал граф.

      Но прежде чем он успел что-либо сказать, его шею уже обвивали две нежные руки, маленький рот осыпал его жгучими поцелуями, бормоча: «Я люблю тебя».

      Кровь бросилась Кожолю в голову. Бералек был забыт, сомнения отброшены…

      Ну да ему ведь было всего двадцать восемь лет!

      Через несколько минут об Ивоне вспоминать уже было поздно.

      Триумф