Победитель последних времен. Лев Котюков

вдруг предложил сыграть в шахматы на отвергнутую посылку с осколками.

      – А ты что ставишь против моего сервиза? – настороженно поинтересовался Цейханович.

      – Два противогаза! Неиспользованных!..

      – Три!.. – предложил Цейханович.

      Но Падре агрессивно не согласился:

      – Зачем три? Тебе и твоей жене за глаза двух противогазов хватит, – и для спанья, и для визитов в места приличные… К чему тебе третий? Ты что: собираешься сразу с двумя бабами спать? Может, кто-то хочет твою физию в противогазе использовать для этикетки на банке свиной тушёнки? Не советую, сейчас тушёнка не в моде. Прогорит твой рекламщик. Да ты для начала хоть один противогаз у меня выиграй! Ха!..

      Цейханович высокомерно скривился, но пробурчал:

      – Ладно, давай на два, где наше не пропадало…

      Стоит оговориться, что Цейханович и Падре были весьма слабыми игроками, но мнили себя крепкими мастерами. С негодованием воспринимали нелепые случайности поражений и грезили грядущими победами, словно бесконечностью и бессмертием, где победы и поражения совершенно бессмысленны, как фигуры без шахматной доски.

      Я даже стишок шахматный своим друзьям посвятил:

      Ходят: е-2,

      Играют едва.

      В этот раз удача была на стороне Падре, поскольку он умышленно выпил пива на полторы бутылки меньше Цейхановича – и, как бы естественным образом, выиграл. Выиграл и возрадовался, ибо надобность рыться в пыльной кладовке в поисках гнилых довоенных противогазов отпала сама собой.

      – Не забудь про должок! Сам принеси, или пришли с человеком, – выпроваживая партнёра восвояси, дружелюбно напомнил Падре.

      – А моя жена всё равно чемпион! Не то, что у некоторых!.. – с лестничной площадки выкрикнул Цейханович.

      Выкрикнул злобно и многообещающе.

      Вывалился на волю, завернул за угол, достал из кармана здоровенный фломастер, поозирался малость и коряво вывел на сером бетоне общеизвестное слово: «Дерьмо!»

      Помедлил чуток, любуясь сотворённым (это тебе, хмырь, не какая-нибудь губная помада!), прицелился приписать ещё два восклицательных знака, но был потревожен поздним прохожим, который, завидев знакомую фигуру Цейхановича, шарахнулся в сторону, но нечленораздельно промычал:

      – Доб-ббрр-ый вечер…

      Но очень раздражённое услышал в ответ, почти недоброе:

      – Ходят тут всякие, а потом читай чёрт-те что на стенах! Дома сидеть надо вечерами, дело делать, а не болтаться, как дерьмо в проруби, по дворам!..

      Безымянный сосед Падре благоразумно не стал пререкаться с Цейхановичем, да и надпись на своём доме не успел разглядеть. Шмыгнул в свой подъезд и своевременно сгинул из нашего повествования.

      Цейханович для надёжности ещё пару раз крепко выругался. На всякий случай помочился под стеной – и уверенно приписал недостающие восклицательные знаки. Оскорбительное слово сразу приободрилось, осанилось, посолиднело и с уважением посмотрело из тьмы на своего творца. Цейханович