Буча. Синдром Корсакова (сборник). Вячеслав Немышев

минут на пятнадцать, возвращался и стоял в дверях, пошатывался.

      Пробрала маленького сапера икота. Иван ухмылку прячет в уголках губ. Ксендзов машет на Витюшу:

      – Витю-ик-ша, завязывай. Пацаны, ща будет рэп.

      – Уу-у-у-у! – загудели.

      – Чмо рэп!

      – К нигерам в Гарлем…

      – Ксендз, давай нашу! «Саперы всегда впереди в наступленьи-и…»

      Ксендзов гитару у Витюши отобрал и поднял над головой.

      – А я говорю, ща будет рэп. Посвящается Буче, то есть Ивану Знамову, – он бросил гитару на койку, жалобно звякнули струны, – и всем нам. Госпитальный рэп! Музыка рабочих кварталов, – торжественно объявил Ксендзов и нажал кнопку на своем плеере.

      Под хриплый «дум-дум-дум» Ксендзов стал изгибаться, дрыгаться и выделывать растопыренными пальцами энергичные движения. Он читал свой рэп, прыгал как сумасшедший, тыкал себя в грудь и в лоб. Такая это была божба по-ксендзовски:

      – «Мы раненые солдаты, мы не больные волки! Волки на минных полях подохли. Мы саперы и мы снайпера, десантуре, пехоте – ура! Дум-дум… Волчьи ворота закрылись не сами, мы теперь обрастем усами. Хоп-хлоп. Мы пошлем на три буквы зверей. Тяжелые сау – ау, ау! Не жалей – бей зверей! Мы батальон раненых парней. И это наш госпитальный рэ-эп! Рэп, рэп…»

      Захлопали в такт кривляниям Ксендзова, задвигались: костяками-кулачинами буравят воздух, челюсти сжали до скрипа зубного; раскачиваются раненые плечо в плечо – в обнимку. Не остановить теперь маленького сапера:

      – «Дембеля и душары, говорите с нами. Лейтенанты, комбаты, мы пьем за погоны, за устав, за то, что русский солдат будет прав!»

      «Прав, прав», – повторяет про себя Иван.

      – «Пусть дрожит душман, по горам бродит, ищет свой склеп. Это наш госпитальный рэ-э-эп!!»

      На самом деле, это было смесью дурного поэтического вкуса и стонов «африканца» в подвале. Да плевать!.. Ксендзов сразу же стал героем номер один.

      – Слова перепиши, Ксендз.

      – Бей, зверей!..

      – Сау, ау-ау… Ништяк, братан!

      – Викуша, а не прогуляться ли нам…

      За полтора месяца Иван привык к фонарю за окном. Светит и пусть светит. Когда засыпал на спине, видел цветные сны, как с красными тюльпанами.

      «Госпитальный рэп, рэп, рэ-э-эп…», – всю ночь долбило по мозгам Ивану, и снился ему водитель из маршрутки. Водитель размахивал рукой, красными губами на коричневом лице повторял: «Викуша, падемте в перевязочную, почитаем рэп!»

      Наступило утро. На измятой койке Ксендзова валялась гитара. Взъерошенные после ночи медсестры прибежали и, делая ужасные глаза, сказали, что Ксендзову – все!

      – Гитару-то гитару… Ой шо будет! – И умчались, задирая мятые подолы.

      Иван вечером так и не выпил: третий пригубил и поставил, побоялся, вспомнив предостережение доктора.

      Доктор полчаса детально рассказывал, что и в какой последовательности натворил нарушитель-рецидивист Ксендзов. Уловил Иван лишь некоторые детали: «Значит, все-таки добрал до кондиции. Упертый пацан».