Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть седьмая. Нелли Шульман

Снаружи гудели машины, и скрипели колесами телеги. Улучшенную модель ФЭДа, которую он передал Пауку, снабдили мощным объективом. Полковник Горовиц снимал из кафе, расположенного напротив. И Наум Исаакович, и Ягненок, на фото вышли отлично.

      Эйтингон сразу понял, что Ягненок его знает:

      – Он в Испании подвизался. Должно быть, с Мадрида меня и запомнил…, – он, немного, пожалел, что во время оно было принято решение завербовать Мэтью:

      – Мальчик кадровый, потомственный военный. Такое зря не проходит. Распоряжения он выполняет отлично, но инициативы от него не жди…, – Наум Исаакович почувствовал, что решение вызвать его на встречу, Ягненок принимал сам:

      – В крайнем случае, он с кузенами посоветовался. Их здесь трое собралось, люди с опытом. Он якобы, слышал о местонахождении доктора Кроу, но это полный блеф. В Америке о ней от силы пять человек знают. Он хочет прощупать меня, увидеть мою реакцию…, – Ягненок нес откровенную чушь. Выходило, что доктора Кроу доставила в Америку тайная, совместная миссия союзников. Эйтингон его не слушал:

      – Брат доктора Кроу в Норвегии погиб. Мы считаем, что погиб, а если нет? Если он нашел сестру? Если его Мэтью застрелил, в хижине? Нет, нет, на нее какой-то норвежец польстился. Неудивительно, она, хотя бы, изящная женщина. В тамошних местах лошадь на лошади…, – доктор Кроу была откровенно некрасива, но на войне на такое внимания не обращали.

      Прощаясь с Ягненком, Эйтингон пообещал поддерживать связь через анонимный ящик, на почтамте. По именам они друг другу не представлялись.

      Наум Исаакович закинул руки за голову:

      – Понятно, почему они решили использовать серые каналы. Они думают, что мы высадили десант, похитили доктора Кроу. Официальное обращение им бы ничего не дало…, – в печатную машинку советского производства он заправил лист советской бумаги. Все складывалось, как нельзя лучше. Эйтингон листал журнал:

      – Начальники Ягненка обрадуются такому письму…, – он залпом допил кофе:

      – Его не отзовут с конференции. Вернут наблюдение, поставят еще одну галочку в досье. Если нам потребуется, он и на электрический стул сядет…, – мисс Фогель, страстно, дышала в микрофон: «Всем, кто сейчас одинок, кто думает о любимом…»

      Эйтингон рассматривал пышные, черные волосы, низко вырезанное платье:

      – Красавица. Ягненок молодец, а вроде неприметный, ничего в нем особенного. Должно быть, он не только в разведке преуспевает. Мальчик говорил, что они помолвлены. Посмотрим, успеют ли пожениться…, – она пела старое, довоенное танго, на польском языке.

      – Утомленное солнце…, – вспомнил Эйтингон, – у нас тоже везде мелодию играли. Давно я не танцевал…, – он понял, что, не танцевал чуть ли ни с гражданской войны:

      – Кукушка отлично двигалась, я помню. Ежов тогда провалил операцию, в ресторане. Воронов напился, устроил дебош. Понятно, почему. Кукушка его завербовала, как и Петра. Может быть,