Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть седьмая. Нелли Шульман

Питер поинтересовался: «Почему?».

      Кузен отозвался:

      – Если что-то пойдет не так, если химия подведет, или не справится сам…, – он помолчал, – объект, надо избавиться от тела, не вызывая подозрений…, – ночью они бы все равно, ничего не нашли. Меир отметил на карте заводские окраины:

      – Начнем на рассвете. Будем объезжать все такие места…, – они решили сначала обследовать район башни молчания.

      – Русские могут наплевать на запреты зороастрийцев…, – Меир аккуратно открыл дверь форда. Питер сомкнул пальцы на рукояти Энфилда, в кармане:

      – Семейный пистолет я потерял. Что только не пропало, – он коснулся своего крестика, – главное, сохранить семью. Мы выручим Джона. После войны я найду Вороновых, обещаю…, – в золотистом небе кружились птицы. Кузен, блестя пенсне, рассматривал лужу, рядом с колонкой:

      – Что здесь такое…, – Питер наклонился. Меир указал на отпечаток подошвы ботинка:

      – Здесь цементная пыль, мой дорогой. Очень хорошо сохраняет следы…, – он легонько коснулся отпечатка:

      – Свежий след, ночью оставили…, – он прищурился:

      – Сорок третий размер, в европейской системе. У Джона сорок первый. Жаль, что мы не знаем, какой у Воронова…, – заброшенное здание чернело провалами окон. Послушав хриплые крики птиц, Питер поинтересовался: «А у Кепки?». Он, почему-то, был уверен, что кузен ему ответит.

      – Тоже сорок третий, – рассеянно ответил Меир, опустившись на колени, рядом с лужей, – но перед нами не его следы. Ботинок узкий. Человек высокий, но изящный, а Кепка среднего роста, плотный…, – Меир вздохнул:

      – Окурков нет. Но профессионал их бы и не оставил. Он торопился и не подумал о цементе. Он воду набирал…, – майор Горовиц вынул кольт: «Пошли».

      Джон никогда не пил такой сладкой воды.

      Лицо обжигал ледяной ветер, но щеки пылали. Ноги скользили, подкашивались, они брели по колено в снегу. Под легкой, меховой паркой, под кашемировым свитером, теплое белье промокло от пота. Джон застучал зубами:

      – Надо устроить привал, поставить палатку, переодеться. Мы можем простыть, начнется воспаление легких. Хорошо, что я по-русски говорю. У нас есть рация, мы позовем на помощь…, – связываться здесь, на безлюдной, темной равнине, покрытой бесконечным снегом, было не с кем. Позвать на помощь, означало сгинуть, не выполнив своей миссии, не вернувшись с победой:

      – Питер рассказывал, – Джона била дрожь, – в рейде на Сен-Назер они получили приказание не сдаваться, пока они могут стрелять, не сдаваться, пока они живы. Питер никогда не сдавался. Жаль, что его с нами нет…, – над головами, нездешним огнем играло северное сияние. Рот пересох, он облизал губы:

      – Пить, как хочется пить…, – Джон потрогал клык на шее, под высоким воротником свитера:

      – Скоро, совсем скоро. Констанца молодец, составила подробную карту. Мы должны миновать семь столбов…, – крепкая рука коснулась его руки: «Смотри».

      Лицо