Кубанский шлях. Исторический роман. Людмила Рогочая

тоже уснул.

      Старый бирюк рыскал в поисках пищи. Еды вокруг было много, но силы уже не те, их хватит разве что на зазевавшуюся мышь-полёвку. И вдруг до его притупившегося обоняния донёсся запах крови и ещё чего-то аппетитного. Он потрусил на запах.

      Степан проснулся от резкой боли в плече. Он почувствовал зловонное дыхание зверя и увидел пару огоньков его жёлтых глаз.

      – Волк, – ужаснулся Степан. Хотел было закричать, позвать Фрола, но язык не ворочался. При свете луны он разглядел у самого своего лица страшную морду дикого зверя.

      И тут появилась собака. Она злобно зарычала и схватила волка за заднюю ногу. Он бросил жертву и повернулся мордой к врагу. Грянул выстрел. Это проснувшийся Фрол не растерялся, благо ружьё лежало рядом с ним, и убил хищника.

      – Кровь, мясо учуял, – пояснил появление волка Фрол, – хорошо, что бирюк. А если бы стая?!

      – Думал, мне уж конец настал! Прямо к горлу! Но какая же псина – умница!

      – Молодец, молодец! – Фрол первый раз погладил собаку.

      Степан пришёл в себя. Потёр прикушенное плечо.

      – Ничего, сквозь одёжу неглубоко.

      – Тебе повезло, что старый он. Зубы слабые. А то бы горло перекусил-то.

      Степан, повернувшись к собаке, приласкал её:

      – Спаситель мой. Товарищ верный…

      – Что ж он у нас без клички? Давай, так и назовём его – Верный.

      – Пусть будет Верный. И ты, Фрол, первый друг мой. Да возблагодарим Матерь Божию за Спасение – торжественно произнёс он и, крестясь, прошептал молитву. Затем, по своему обычаю, Степан поцеловал крест, достал заветный образок и, его также целуя, молвил:

      – Благодарю и тебя, ладо моя, Степанидушка, охранительница моя.

      Фрол лукаво хмыкнул в бороду.

      Андрей Барятинский

      В просторное помещение ямской станции вошёл смотритель и, потирая замёрзшие руки, предложил пассажирам:

      – Господа, а не откушать ли нам чаю? Свободных лошадей нет, так что придётся подождать ещё пару часов.

      Чиновник, ехавший в соседнюю губернию по казённой надобности, возроптал, было:

      – Сколько можно?! У меня важные государственные дела, они-то не будут ждать. Некогда и чаи распивать. Лучше поторопи ямщиков.

      – Чайку – это хорошо, можно согреться. Такая стынь на улице, – тепло и спокойно проговорила миловидная дама средних лет, снимая серый салоп. Остальные поддержали её: прапорщик с пробивающимся баском, его денщик, или скорее дядька, да щеголеватый молодой господин, видно, из мещан, но почему-то с гусарскими усами и бачками. Они с готовностью уселись за прямоугольный стол, покрытый бурой выгоревшей скатертью.

      – Помоги мне, дружок, – обратился станционный смотритель к дядьке юного офицера, – жена моя в тягостях, уехала рожать к матери, один перебиваюсь по хозяйству, – виновато проговорил он.

      Пока смотритель готовил посуду да нехитрые заедки, как-то: мочёные яблоки, чёрствые бублики и вишнёвое варенье, –