Вопрос и ответ. Патрик Несс

делают вид, что ничего не произошло.

      Нам по-прежнему разрешают выходить на улицу не больше чем на час, группами по четыре человека, но даже за это время мы успеваем заметить, как Нью-Прентисстаун приходит в себя. Когда первая неделя моего ученичества подходит к концу, до нас доползает слух, что некоторых женщин даже начали выводить на полевые работы – большими группами, конечно.

      Еще мы узнаем, что всех спэклов держат в загоне где-то на краю города, там они дожидаются «обработки», что бы это ни значило.

      Старый мэр, говорят, работает уборщиком.

      А про мальчика ни слова.

      – Я пропустила его день рождения, – говорю я Мэдди, накладывая повязку на резиновую ногу. Она настолько похожа на настоящую, что ей даже дали имя – Руби. – Четыре дня назад ему исполнилось тринадцать. Я потеряла счет дням, пока лежала без сознания, и…

      Слова застревают у меня в горле. Я затягиваю узел на повязке потуже…

      И вспоминаю, как он перевязывал мне раны.

      А я перевязывала ему.

      – Уверена, он жив и здоров, – говорит Мэдди.

      – Ни в чем ты не уверена, – вздыхаю я.

      – Правда. – Девушка смотрит в окно на дорогу. – Но несмотря ни на что, в городе все спокойно. Войны нет. Несмотря ни на что, мы еще живы и работаем. Вполне возможно, что Тодд тоже жив и здоров.

      Я затягиваю узел еще туже:

      – Ты что-нибудь знаешь про синюю «О»?

      Мэдди переводит взгляд на меня:

      – Синюю «О»? Что это?

      Я пожимаю плечами:

      – Да так… увидела в блокноте госпожи Койл.

      – Первый раз слышу. – Мэдди отворачивается к окну.

      – Что ты там высматриваешь?

      – Считаю солдат, – отвечает она и снова бросает взгляд на нас с Руби. – Отличная повязка. – Она улыбается, и я даже готова ей поверить.

      Я иду по главному коридору, зажав под мышкой Руби: буду учиться делать внутримышечные инъекции. Мне заранее жаль ту женщину, чьей ягодице достанется мой первый настоящий укол.

      Повернув за угол – коридор здесь доходит до центра здания и поворачивает на девяноста градусов в другое крыло, – я едва не врезаюсь в группу целительниц. Увидев меня, они замирают на месте как вкопанные.

      За госпожой Койл толпится пять, нет, даже шесть целительниц! Я узнаю госпожу Надари и госпожу Ваггонер, госпожа Лоусон тоже здесь, но остальных трех я вижу впервые. Когда они успели прийти?

      – У тебя что, нет работы? – спрашивает госпожа Койл с легкой досадой в голосе.

      – В-вот, Руби. – Я виновато показываю ей ногу.

      – Это она? – спрашивает незнакомая мне целительница.

      И госпожа Койл, даже не представив нас, отвечает:

      – Да, это та самая девочка.

      С Мэдди мне удается переговорить только в конце дня, но не успеваю я и рта раскрыть, как она выпаливает:

      – Я все просчитала!

      – Ты не заметила, у одной из них был шрам над верхней губой? – шепчет Мэдди в темноте.

      Уже глубокая ночь, свет везде погасили, а мы давно должны были разойтись по комнатам.

      – Кажется, был, –