Вопрос и ответ. Патрик Несс

группой. Мы знаем, что им недавно разрешили выходить на улицу, но они выходят только днем, пока мы с Дейви работаем в монастыре, поэтому возвращаемся мы всегда в город мужчин, где от женщин остаются лишь воспоминания и сплетни.

      Я давным-давно не видел их вблизи – только в окнах или с колокольни.

      Они в кофтах с длинными рукавами и длинных юбках – раньше вроде были покороче, – и волосы у всех убраны в одинаковые пучки. Они с тревогой поглядывают на солдат, выстроившихся вдоль улицы, и на нас с Дейви тоже, – мы все внимательно смотрим, как они спускаются по ступенькам магазина.

      Женщины по-прежнему излучают тишину, от которой щемит в груди, и, пока Дейви не смотрит, я быстренько вытираю глаза.

      Потому что ее среди них нет.

      – Опаздывают, – очень тихо говорит Дейви. Похоже, он тоже давным-давно не видел женщин. – Им полагается быть дома до захода солнца.

      Они проходят мимо, крепко прижимая к себе свертки, и уходят в сторону женского квартала. В груди у меня все сжимается, горло сдавливает.

      Потому что среди них нет ее.

      И тут я снова понимаю…

      С новой силой осознаю, насколько…

      И мой Шум мигом превращается в кашу.

      Мэр Прентисс использует ее, чтобы держать меня в узде. Ну конечно, это любому идиоту ясно! Если я не буду выполнять его приказы, он убьет ее. Если я попытаюсь сбежать, он убьет ее. Если я сделаю что-нибудь с Дейви, он убьет ее.

      Если уже не убил.

      Мой Шум чернеет.

      Нет, она жива, надо верить.

      Она могла быть здесь, идти по этой самой улице вместе с другими женщинами.

      Только живи, думаю я. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, только живи.

      Мы с мэром Леджером ужинаем. Я стою у узкого окошка в колокольне и высматриваю внизу Виолу, стараясь не обращать внимания на рёв.

      Мэр Леджер был прав. В городе столько мужчин, что, как только лекарство прекратило действовать, различить Шум отдельных людей в общем грохоте стало нельзя. Это все равно что попытаться услышать каплю воды в бурной реке. Шум мужчин превратился в единую стену звука, где все так смешалось, что ничего нельзя не разобрать.

      Но вообще-то терпеть можно, если привыкнуть. Слова, мысли и чувства мэра Леджера в его собственном сером Шуме почему-то даже больше отвлекают.

      – Совершенно верно, – говорит он, поглаживая живот. – Человек способен мыслить. Толпа – нет.

      – Армия тоже способна, – усмехаюсь я.

      – Только если у нее есть голова.

      С этими словами мэр Леджер выглядывает в соседнее окно. По площади едет на коне мэр Прентисс, а за ним, внимательно слушая приказы, мистер Хаммар, мистер Тейт, мистер Морган и мистер О'Хара.

      – Пособнички, – ухмыляется мэр Леджер.

      В его Шуме даже как будто проскальзывает нотка зависти.

      Мэр Прентисс спешивается, отдает поводья мистеру Тейту и скрывается в соборе.

      Не проходит и двух минут, как нашу дверь отпирают.

      – Тебя ждет президент, – говорит мистер Коллинз.

      – Одну минуту, Тодд.

      Мэр открывает ящик и заглядывает