Вопрос и ответ. Патрик Несс

его назначили уборщиком.

      – Достойный труд, – говорит он мне, пожимая плечами. Но что-то в его Шуме подсказывает мне, что этот труд не кажется ему таким уж достойным. – А что, весьма символично. Упал с самого верха на самое дно. Было бы смешно, если б не было так грустно.

      У моей постели тоже стоит миска с едой, я беру ее, подхожу к окошку и смотрю на город.

      Который начинает потихоньку жужжать.

      Лекарство выводится из крови мужчин, и это слышно. Гул несется из домов и построек, из переулков и садов.

      В Нью-Прентисстаун возвращается Шум.

      А теперь подумайте: я с трудом ходил даже по Прентис-стауну, хотя там было всего сто сорок шесть жителей. В Нью-Прентисстауне их в десять раз больше.

      Не представляю, как я это вынесу.

      – Со временем привыкнешь, – говорит мэр Леджер, доев свое мясо. – Помни, я прожил здесь двадцать лет, пока не изобрели лекарство.

      Я закрываю глаза и вижу перед собой только стадо спэ-ков, буравящих меня взглядом.

      Осуждающих меня.

      Мэр Леджер хлопает меня по плечу и показывает на мою тарелку с мясом:

      – Ты же больше не хочешь?

      А ночью мне снится…

      Она…

      Солнце так ярко светит за ее спиной, что лица не видно. Мы стоим на склоне холма, и она что-то говорит, но через рев водопада ни слова не разобрать. Я все спрашиваю: «Что? Что?», а когда пытаюсь до нее дотронуться, ничего не выходит, и рука вся покрывается кровью…

      – Виола! – кричу я и резко сажусь в кровати, тяжело дыша в темноту.

      Кошусь на мэра Леджера. Он лежит на своем матрасе лицом к стенке, но Шум у него не спящий – такой же сероватый, как днем.

      – Вы не спите, – говорю я.

      – Ну и громкие сны тебе снятся, – бурчит мэр Леджер в стенку. – Она так тебе дорога?

      – Вам-то какое дело? – огрызаюсь я.

      – Надо просто перетерпеть, Тодд, – вздыхает мэр Леджер. – Больше ничего не остается. Только жить и терпеть.

      Я отворачиваюсь к стене.

      Я ничего не могу сделать. Пока она у них, не могу.

      Пока я не знаю, что с ней.

      Пока они по-прежнему могут причинить ей боль.

      Жить и терпеть, думаю я.

      А где-то там она…

      И я шепчу, шепчу ей, где бы она ни была сейчас: «Только терпи и живи, прошу тебя».

      Только живи.

      Часть вторая

      Лечебный дом. Вчера

      5

      Виола приходит в себя

[Виола]

      – Успокойся, дитя.

      Голос…

      Голос из света.

      Я открываю глаза и часто-часто моргаю. Все вокруг такое ослепительно-белоснежное, что цвет почти переходит в звук. Из него доносится тихий голос, в голове у меня вязкая каша, бок болит, и вокруг слишком светло, слишком…

      Погодите…

      Стоп-стоп…

      Он нес меня по холму…

      Ведь это было только сейчас, мы спустились в Хейвен сразу после того как…

      – Тодд? – хриплю я. В горло словно набили мокрой ваты, но я гоню это слово наружу, в ослепительно-яркий свет: – ТОДД?!

      – Я сказала: успокойся. Сейчас