Романтика искусственного интеллекта. В. В. Потопахин

белых оказывается движение по диагонали.

      Даже на этом, довольно простом примере видно, что игрок – человек использует довольно сложный понятийный аппарат: перехват, зоны гарантированной поддержки, угроза, одновременная угроза. Вопрос здесь вот какой: а имеем ли мы техническое устройство, способное оперировать понятиями такого смыслового уровня? Если взглянуть на проблему глазами специалиста середины XX века, то ответ отрицательный. Современный уровень развития систем искусственного интеллекта, конечно, другой, и сейчас движение в сторону моделирования человеческого способа мышления уже не выглядит таким уж невероятным. Но дело в том, что в интеллектуальных играх техника повторила прецедент колеса. В то время когда интерес к моделированию шахмат был очень велик, ресурсы для реализации человекоподобного шахматиста можно сказать что отсутствовали, и теория искусственного интеллекта нашла возможность решить поставленную задачу совсем иным, но очень эффективным способом. Коротко этот способ можно обозначить двумя словосочетаниями: «дерево перебора» и «оценочная функция».

      Первая базовая идея – дерево перебора

      Допустим, шахматная ситуация допускает десять ходов игрока. Конечно, реально в шахматной партии, даже если осталась пара фигур, вариантов хода существенно больше, чем десять, но мы для упрощения анализа остановимся на числе в 10 продолжений. Тогда его противник тоже имеет выбор из 10 ходов. Таким образом, ход игрока и реакция его оппонента создадут 100 позиций. Еще пара ходов (игрок – противник), и конечных позиций уже 10 000. Простая арифметика дает астрономическое число. N ходов обоих игроков породят 10^N ситуаций. Таким образом, партия в 100 ходов даст 10¹⁰⁰ конечных позиций. А значит, даже если бы в каждой позиции действительно было бы возможно только 10 ходов, количество конечных ситуаций практически необозримо.

      Есть, правда, вопрос: а зачем анализировать возможные продолжения от исходной позиции до конечной? Вопрос вполне правомерный. Люди-шахматисты, очевидно, не выполняют подобной работы, однако партии в исполнении людей выглядят вполне разумно. Есть, кстати, любопытная легенда об одном из величайших шахматистов всех времен и народов – Хозе Рауле Капабланке. Вроде бы его как-то спросили, как далеко он продумывает игру, на что Рауль ответил: на один ход. Значит, это возможно – не смотреть глубоко.

      Вспомним, однако, что человек – довольно сложно устроенная машина. У нас такой нет. Мы не можем опираться на опыт, нет и возможности использовать развитую шахматную теорию, что, конечно, минус. Знание теории дает довольно много. Допустим, требуется выяснить, выдержит ли некая конструкция удар кувалдой. Знание теории сопротивления материалов позволяет провести расчет и дать ответ без кувалды. Если теория испытателю неизвестна, то остается только выполнить удар. Примерно такова же ситуация и в шахматах. Если мы знаем, что потеря центра в дебюте – это почти всегда плохо, и если мы видим, что такая угроза существует, то нет необходимости анализировать