Божественная комедия. Данте Алигьери

должны открыться

      ¹⁵⁴ И, не стыдясь, начните свой рассказ:

      Позорное в вертепе наказанье

      Вас не смущает пусть на этот раз…»

      ¹⁵⁷ И начала свое повествованье

      Тень первая: «В Ареццо я рожден.

      Альберо дал однажды приказанье,

      ¹⁶⁰ Чтоб на костре я разом был сожжен⁴, —

      И я сгорел. В Аду же очутился

      Я не за то, за что был умерщвлен.

      ¹⁶³ Однажды я с Альберо расшутился,

      Уверивши его, что я летать

      По воздуху, как птица, научился.

      ¹⁶⁶ Но, шутки не умея понимать,

      Так было смысла здравого в нем мало,

      Меня глупец решился заставлять,

      ¹⁶⁹ Чтоб из него крылатого Дедала

      Я сотворил, но так как я не мог

      Ему помочь, тогда меня он сжег.

      ¹⁷² Я муки этой огненной не вынес,

      Сюда ж меня неумолимый Минос

      Низверг потом, но за другой порок…

      ¹⁷⁵ Нет, я попал в кромешный Ад бездонный.

      Проклятою коростой пораженный,

      За то, что я алхимик прежде был».

      ¹⁷⁸ Тогда с поэтом я заговорил:

      «Едва ли есть народ другой на свете,

      Столь суетный, как все сиенцы эти.

      ¹⁸¹ Французы даже суетны не так…»

      Другая тень тут выразила мненье,

      Чего не мог я ожидать никак:

      ¹⁸⁴ «Для Стрикко⁵ только сделай исключенье,

      Который мотовства был страшный враг.

      Потом отдать ты должен предпочтенье

      ¹⁸⁷ Никколо⁶. Он за то здесь, что открыл

      И ввел гвоздику сам в употребленье,

      Гвоздику, это чудное растенье.

      ¹⁹⁰ Которое он смело разводил

      В родном саду⁷, где дорогое семя

      Во всякое плодиться может время.

      ¹⁹³ Потом ты исключить еще забыл

      Веселую ватагу, где когда-то

      Даньяно⁸ расточительный кутил

      ¹⁹⁶ И где неистощимый Аббальято⁹

      Умел острот так много расточать…

      Когда ж теперь желаешь ты узнать

      ¹⁹⁹ Того, кто о сиенцах судит здраво,

      Как сам ты судишь, то имеешь право

      Во мне тень Капоккио¹⁰ ты признать.

      ²⁰² Чтобы скорей набить свои карманы,

      Подделывал я золото и слыл

      Алхимиком. Я в мире – вспомни – был

      ²⁰⁵ Подобием преловкой обезьяны».

      Песня тридцатая

      Перед поэтами проносится призрак Мирры. Тень Джианни Скикки бросается на алхимика Капоккио и низвергается с ним на дно вертепа. Другие призраки и упрек Вергилия.

      ¹ Когда на племя фивское была

      Разгневана Юнона за Семелу¹

      И в месть свой гнев ужасный облекла,

      ⁴ Тогда Юноной страшному уделу

      Афамас обречен был. До того

      Юнона обезумила его,

      ⁷ Что он, жену увидя, у которой

      В тот час два сына были на руках,

      К ней подбежал, с одной его опорой

      ¹⁰ Безумство было, – крикнув: «О, в сетях

      Сейчас поймаю с львятами я львицу!..»

      Потом