Божественная комедия. Данте Алигьери

флорины

      ¹²⁴ Они меня заставили, и стал

      Я жертвой их». Но тут спросил его я:

      «Не знаешь ли, скажи, кто эти двое,

      ¹²⁷ Которые правей тебя лежат,

      Один к другому плотно прижимаясь,

      И пар встает над ними, колыхаясь?»

      ¹³⁰ Он отвечал: «Когда сошел я в Ад,

      Они лежали здесь, не поднимаясь,

      Не шевелясь. Столетий многих ряд

      ¹³³ Им суждено остаться без движенья.

      Тень первая – Пентефрия жена,

      За клевету достойная презренья.

      ¹³⁶ Другая ж тень, с которою она

      Не разлучаться в бездне сей должна, —

      Синона⁶ тень: то грек, стыда лишенный.

      ¹³⁹ Над ними пар стоит всегда зловонный…»

      Тогда одна из этих двух теней,

      Услыша приговор бесцеремонный,

      ¹⁴² Ударила врага рукой своей

      По животу отвисшему, и брюхо,

      Как барабан, вдруг загудело глухо.

      ¹⁴⁵ Но и Адам ответил ей в тот миг

      Ударом по лицу своей рукою,

      И был удар не легок, и такою

      ¹⁴⁸ Закончен речью: «Если не привык

      И не могу я с места подвигаться,

      Зато своей рукой, могу признаться,

      ¹⁵¹ Владею я, и мой удар силен».

      И отвечал на то ему Синон:

      «Когда при жизни должен был взбираться

      ¹⁵⁴ Ты на костер, тогда твоя рука

      Была едва ли столько же ловка,

      Как некогда, когда, на диво свету,

      ¹⁵⁷ Чеканил ты фальшивую монету».

      «На этот раз ты правду говоришь;

      Зато солгал – и ложь все знают эту —

      ¹⁶⁰ Ты при осаде Трои. Замолчи ж!..»

      Синон же без ответа не остался:

      «Пусть так, пусть я обманывать старался,

      ¹⁶³ А деньгами обманывал ты всех.

      Я за один сюда попался грех,

      А ты зато в таких грехах попался,

      ¹⁶⁶ Которые не снятся сатане…»

      И тень с раздутым брюхом отвечала:

      «О деревянном вспомни ты коне,

      ¹⁶⁹ Предатель ненавистный! Разве мало

      Тебе того, что вся земля узнала,

      Как дал тогда преступный ты совет.

      ¹⁷² Тебя теперь стал презирать весь свет!

      Казнись же тем!» «А ты страдай от жажды,

      От жажды, от которой не однажды

      ¹⁷⁵ Язык твой будет трескаться и рот,

      От той воды поганой и зловонной,

      Что, как забор, твой вспучила живот».

      ¹⁷⁸ И отвечал монетчик разъяренный:

      «Преступный рот привык ты раскрывать

      Лишь для того, чтоб лгать и предавать.

      ¹⁸¹ Пусть, тяжкою болезнью изнуренный,

      Я пухну, вечной жаждою томим,

      А ты – горячкой огненной палим,

      ¹⁸⁴ И череп твой всегда – воспламененный…

      Тебя не стали б долго умолять,

      Чтоб зеркало Нарцисса полизать

      ¹⁸⁷ Решился ты…» Я не щадил усилий,

      Чтоб уловить теней взбешенных спор,

      Вдруг: «Берегись! – проговорил Вергилий. —

      ¹⁹⁰ Заслужишь ты и гнев, и мой укор,

      Когда их спором