Путь на Амальтею. Стажеры (сборник). Аркадий и Борис Стругацкие

барабан дальномера. Один шар, особенно громадный и колыхающийся, прошел совсем близко. На несколько мгновений обсерваторный отсек заполнился нестерпимо низким, зудящим гулом, и планетолет слегка качнуло.

      – Эй, в обсерватории! – раздался в репродукторе голос Быкова. – Что это за бортом?

      – Ф-феномены, – сказал Юрковский, пригнув голову к микрофону.

      – Что? – спросил Быков.

      – П-пузыри какие-то, – пояснил Юрковский.

      – Это я и сам вижу, – проворчал Быков и замолчал.

      – Это уже не металлический водород, – сказал Юрковский, почти не заикаясь.

      Пузыри исчезли.

      – Вот, – сказал Дауге. – Диаметры: пятьсот, девятьсот и три тысячи триста метров. Если, конечно, здесь не искажается перспектива. Больше я не успел. Что это может быть?

      В розовой пустоте пронеслись еще два пузыря. Вырос и сейчас же смолк густой басовый звук.

      – М-машина п-планеты р-работает, – сказал Юрковский. – И мы никогда не узнаем, что там происходит…

      – Пузыри в газе, – сказал Дауге. – А впрочем, какой это газ – плотность как у бензина…

      Он обернулся. На пороге открытой двери сидел Моллар, прислонившись виском к косяку. Кожа на его лице вся сползла к подбородку от тяжести. У него был белый лоб и темно-вишневая шея.

      – Это есть я, – сказал Моллар.

      Он перевалился на живот и пополз к своему месту у казенника. Планетологи молча смотрели на него, затем Дауге встал, взял две подушки – у себя и у Юрковского – и помог Моллару устроиться поудобнее. Все молчали.

      – Очень тоскливо, – сказал наконец Моллар. – Не могу один. Хочется говорить. – Он делал самые невообразимые ударения.

      – Мы очень рады вам, Шарль, – сказал Дауге совершенно искренне. – Нам тоже тоскливо, и мы все время говорим.

      Моллар попытался сесть, но раздумал и остался лежать, тяжело дыша и глядя в потолок.

      – А к-как жизнь, Шарль? – спросил Юрковский с интересом.

      – Жизьнь хорошё-о, – сказал Моллар, бледно улыбаясь. – Только мало.

      Дауге лег и тоже уставился в потолок. «Мало, – подумал он, – гораздо меньше, чем хочется». Он выругался вполголоса по-латышски.

      – Что? – спросил Моллар.

      – Он ругается, – объяснил Юрковский.

      Моллар вдруг сказал высоким голосом: «Друзья мои!» – и планетологи разом повернулись к нему.

      – Друзья мои! – сказал Моллар. – Что мне дьелатть? Ви есть опытные межпланьетники́! Ви есть большие льюди и геройи́. Да, геройи́! Mon dieu! Ви смотрели в глаза смерти больше, чем я смотрелль в глаза деву́шки. – Он горестно помотал головой. – И я совсем не есть опытний. Мне страшно, и я хочу много говорить сейчас, но сейчас уже близок конец, и я не знаю как. Да, да, как надо сейчас говорить?

      Он смотрел на Дауге и Юрковского блестящими глазами. Дауге неловко пробормотал: «О черт» – и оглянулся на Юрковского. Юрковский лежал, заложив руки за голову, и искоса глядел на Моллара.

      – О черт, – сказал Дауге. – Я уже и забыл.

      – М-могу рассказать, к-как мне однажды х-хотели ам-ампутировать