Путь на Амальтею. Стажеры (сборник). Аркадий и Борис Стругацкие

быть, дольешь мне еще чуть-чуть, Володенька?

      – Хватит, – жестко сказал Быков. Он медленно хлебал бульон, по-детски зажав ложку в кулаке, измазанном графитовой смазкой.

      Все молча стали есть. Моллар с трудом приподнялся и снова лег.

      – Не могу, – сказал он. – Простите меня, не могу.

      Быков положил ложку и встал.

      – Рекомендую всем пассажирам лечь в амортизаторы, – сказал он.

      Дауге отрицательно покачал головой.

      – Как угодно. Но Моллара уложите в амортизатор непременно.

      – Хорошо, – сказал Юрковский.

      Дауге взял тарелку, сел на диван рядом с Молларом и принялся кормить его с ложки, как больного. Моллар громко глотал, не открывая глаз.

      – А где Иван? – спросил Юрковский.

      – На вахте, – ответил Быков. Он взял кастрюлю с остатками супа и пошел к люку, тяжело ступая на прямых ногах. Юрковский, поджав губы, глядел в его согнутую спину.

      – Всё, мальчики, – сказал Михаил Антонович жалким голосом. – Начинаю худеть. Так все-таки нельзя. Я сейчас вешу двести с лишним кило – подумать страшно! И будет еще хуже. Мы все еще падаем немножко.

      Он откинулся на спинку кресла и сложил на животе отекающие руки. Затем поворочался немного, положил руки на подлокотники и почти мгновенно заснул.

      – Спит толстяк, – сказал Дауге, оглянувшись на него. – Корабль затонул, а штурман заснул. Ну, еще ложечку, Шарль. За папу. Вот так. А теперь за маму.

      – Нье могу, простите, – пролепетал Моллар. – Нье могу. Я льягу. – Он лег и начал неразборчиво бормотать по-французски.

      Дауге поставил тарелку на стол.

      – Михаил, – позвал он негромко. – Миша.

      Михаил Антонович раскатисто храпел.

      – С-сейчас я его ра-азбужу, – сказал Юрковский. – Михаил, – сказал он вкрадчивым голосом. – М-мидии. М-мидии со с-специями.

      Михаил Антонович вздрогнул и проснулся.

      – Что? – пробормотал он. – Что?

      – Нечистая с-совесть, – сказал Юрковский.

      Дауге поглядел на штурмана в упор.

      – Что вы там делаете в рубке? – сказал он.

      Михаил Антонович поморгал красными веками, потом заерзал на кресле, едва слышно сказал: «Ах, я совсем забыл…» – и попытался подняться.

      – Сиди, – сказал Дауге.

      – Т-так что вы там д-делаете?

      – И на кой бес?

      – Ничего особенного, – сказал Михаил Антонович и оглянулся на люк в рубку. – Право, ничего, мальчики. Так только…

      – М-миша, – сказал Юрковский. – М-мы же видим, что он что-то з-задумал.

      – Говори, толстяк, – сказал Дауге свирепо.

      Штурман снова попытался подняться.

      – С-сиди, – сказал Юрковский безжалостно. – Мидии. Со специями. Говори.

      Михаил Антонович стал красен как мак.

      – Мы не дети, – сказал Дауге. – Нам уже приходилось умирать. Какого беса вы там секретничаете?

      – Есть шанс, – едва слышно пробормотал штурман.

      – Шанс всегда есть, – возразил Дауге. – Конкретнее.

      – Ничтожный