Путь на Амальтею. Стажеры (сборник). Аркадий и Борис Стругацкие

Дауге. – Неужели Петрушевский?

      – П-погляди на отражатель, – сказал Юрковский.

      Отражатель серого планетолета был обломан с края.

      – Тоже не повезло ребятам, – сказал Дауге.

      – О! – сказал Моллар. – А вон еще один.

      Второй планетолет – точно такой же – висел дальше и глубже первого.

      – И у этого обломан отражатель, – сказал Дауге.

      – Я з-знаю, – сказал неожиданно Юрковский. – Это наш «Тахмасиб». М-мираж.

      Это был двойной мираж. Несколько радужных пузырей стремительно поднялись из глубины, и призраки «Тахмасиба» исказились, задрожали и растаяли. А правее и выше появились еще три призрака.

      – Какие красивые пузыри! – сказал Моллар. – Они поют.

      Он снова лег на спину. У него пошла носом кровь, и он сморкался и морщился и все поглядывал на планетологов, не видят ли они. Они, конечно, не видели.

      – Вот, – сказал Дауге. – Ты говоришь, что здесь скучно.

      – Я н-не говорю, – сказал Юрковский.

      – Нет, говоришь, – сказал Дауге. – Ты брюзжишь, что скучно.

      Оба старались не глядеть на Моллара. Кровь остановить было нельзя. Она свернется сама. Радиооптика нужно было бы отнести в амортизатор, но… Ничего, она свернется. Моллар тихо сморкался.

      – А вон еще мираж, – сказал Дауге. – Но это не корабль.

      Юрковский заглянул в перископ. «Не может быть, – подумал он. – Этого не может быть. Не тут, не в Юпитере». Под «Тахмасибом» медленно проплывала вершина громадной серой скалы. Основание ее тонуло в розовой дымке. Рядом поднималась другая скала – голая, отвесная, изрезанная глубокими прямыми трещинами. А еще дальше вырастала целая вереница таких же острых крутых вершин. И тишина в обсерваторном отсеке сменилась скрипами, шорохами, едва слышным гулом, похожим на эхо далеких-далеких горных обвалов.

      – Эт-то н-не мираж, – проговорил Юрковский. – Эт-то п-похоже на ядро.

      – Вздор, – сказал Дауге.

      – В-возможно, все-таки у Юпитера есть я-ядро.

      – Вздор, вздор, – нетерпеливо сказал Дауге.

      Горная цепь тянулась под «Тахмасибом», и не было ей конца.

      – Вон еще, – сказал Дауге.

      Выше скалистых зубьев выступил темный бесформенный силуэт, вырос, превратился в изъеденный обломок черного камня и снова скрылся. Сейчас же за ним вслед появился другой, третий, а вдали, едва различимая, бледным пятном светилась округлая серая масса. Горный хребет внизу постепенно опускался и исчез из виду. Юрковский, не отрываясь от перископа, поднес к губам микрофон. Было слышно, как у него хрустнули суставы.

      – Быков, – позвал он. – Алексей.

      – Алеши нет, Володенька, – отозвался голос штурмана. Голос был сиплый и задыхающийся. – Он в машине.

      – М-михаил, мы идем н-над с-скалами, – сказал Юрковский.

      – Над какими скалами? – испуганно спросил Михаил Антонович.

      Вдали прошла поразительно ровная, словно отполированная поверхность – огромная равнина, окаймленная невысокой грядой круглых холмов. Прошла и утонула в розовом.

      – М-мы