Ищу человека (сборник). Сергей Довлатов

шли по вагонам. В купейных было тихо. Бурые ковровые дорожки заглушали шаги. В общих приходилось беспрерывно извиняться, шагая через мешки, корзины с яблоками…

      Раза два нас без злобы проводили матерком. Жбанков сказал:

      – А выражаться, между прочим, необязательно!

      Тамбуры гудели от холодного ветра. В переходах, между тяжелыми дверьми с низкими алюминиевыми ручками, грохот усиливался.

      Посетителей в ресторане было немного. У окна сидели два раскрасневшихся майора. Фуражки их лежали на столе. Один возбужденно говорил другому:

      – Где линия отсчета, Витя? Необходима линия отсчета. А без линии отсчета, сам понимаешь…

      Его собеседник возражал:

      – Факт был? Был… А факт – он и есть факт… Перед фактом, как говорится, того…

      В углу разместилась еврейская семья. Красивая полная девочка заворачивала в угол скатерти чайную ложку. Мальчик постарше то и дело смотрел на часы. Мать и отец еле слышно переговаривались.

      Мы расположились у стойки. Жбанков помолчал, а затем говорит:

      – Серж, объясни мне, почему евреев ненавидят? Допустим, они Христа распяли. Это, конечно, зря. Но ведь сколько лет прошло… И потом, смотри. Евреи, евреи… Вагин – русский, Толстиков – русский. А они бы Христа не то что распяли. Они бы его живым съели… Вот бы куда антисемитизм направить. На Толстикова с Вагиным. Я против таких, как они, страшный антисемитизм испытываю. А ты?

      – Естественно.

      – Вот бы на Толстикова антисемитизмом пойти! И вообще… На всех партийных…

      – Да, – говорю, – это бы неплохо… Только не кричи.

      – Но притом обрати внимание… Видишь, четверо сидят, не оборачивайся… Вроде бы натурально сидят, а что-то меня бесит. Наш бы сидел в блевотине – о’кей! Те два мудозвона у окна разоряются – нормально! А эти тихо сидят, но я почему-то злюсь. Может, потому, что живут хорошо. Так ведь и я бы жил не хуже. Если бы не водяра проклятая. Между прочим, куда хозяева задевались?..

      Один майор говорил другому:

      – Необходима шкала ценностей, Витя. Истинная шкала ценностей. Плюс точка отсчета. А без шкалы ценностей и точки отсчета, сам посуди…

      Другой по-прежнему возражал:

      – Есть факт, Коля! А факт – есть факт, как его ни поворачивай. Факт – это реальность, Коля! То есть нечто фактическое…

      Девочка со звоном уронила чайную ложку. Родители тихо произнесли что-то укоризненное. Мальчик взглянул на часы…

      Возникла буфетчица с локонами цвета половой мастики. За ней – официант с подносом. Обслужил еврейскую семью.

      – Конечно, – обиделся Жбанков, – евреи всегда первые…

      Затем он подошел к стойке:

      – Бутылочку водки, естественно… И чего-нибудь легонького, типа на брудершафт…

      Мы чокнулись, выпили. Изредка поезд тормозил, Жбанков придерживал бутылку. Потом – вторую.

      Наконец он возбудился, порозовел и стал довольно обременителен.

      – Дед, – кричал он, – я же работаю с телевиком! Понимаешь, с телевиком! Я художник от природы! А снимаю всякое фуфло. Рожи в объектив не помещаются. Снимал тут одного. Орденов – килограммов