География одиночного выстрела. Андрей Курков

на кричавшего внимания не обратили, и даже песню свою местные жители не прервали из-за этого крика.

      Добрынину этот суд не очень нравился, но понимал он, что все происходит по местным национальным законам, которые надо уважать, как учил Ленин, и поэтому решил Павел просто уехать сейчас отсюда. И подошел к урку-емцу, который с готовностью согласился отвезти Добрынина в Хулайбу.

      Добирались они на упряжке до города недолго. Первым делом подъехали к большому деревянному дому, где располагался кабинет председателя. Добрынин зашел, постоял у стола, посмотрел на меховой портрет, потом заглянул в другую комнату и обнаружил там связанного радиста, сидевшего на стуле перед радиостанцией.

      – Ну? – спросил его Добрынин.

      – А я при чем? – совсем тихо и хрипло почти проплакал, а не сказал Полторанин. – Я – радист. Я что – знаю, кто должен эти шкурки забирать: японцы или китайцы.

      – А об убийствах знал? – строгим голосом спросил Павел.

      – О каких убийствах? – заныл радист. – Меня недавно прислали, позапрошлой ночью…

      «А может, он действительно ничего не знал?» – подумал Павел и еще разок внимательно присмотрелся к лицу радиста.

      Парень он был простой, и то, что он был так сильно напуган, показалось народному контролеру доказательством его невиновности.

      – Ну ладно, – Добрынин подошел и принялся распутывать длинные кожаные ремешки, которыми Полторанин был обвязан. – Кривицкого уже наказали.

      – Как наказали? – спросил радист.

      – Совсем наказали, – ответил ему Павел. – А мне теперь надо в Москву добираться, доложить обо всем товарищу Калинину… только как туда добраться?

      – Вам к военным надо, у них самолет есть, – потирая затекшие руки, подсказал Полторанин.

      Про военных Добрынин как-то забыл, а ведь действительно – если у того аэродрома есть военный склад, значит и военные где-то недалеко должны быть!

      – А как туда добраться? – спросил Павел.

      – На упряжке, – проговорил Полторанин. – Можно, конечно, радировать, чтобы они свой транспорт прислали.

      – Не надо, чего их беспокоить! – отмахнулся контролер. – Вот что, останешься здесь за Кривицкого, а я попрошу в Кремле выбрать кого-нибудь для Хулайбы, чтобы честный человек был. Понятно?

      – Да, так точно… – ответил радист.

      – Пошли, поможешь мне портрет Кривицкого со стенки снять!

      Вдвоем они зашли в кабинет, придвинули стол к самой стене, и Полторанин снял с гвоздика «меховой» портрет.

      – А зачем он вам? – спросил радист.

      – Хочу товарищу Калинину показать, как доказательство преступления.

      Ваплах так и сидел на санях у самого дома, когда Добрынин вышел на порог с портретом в руках.

      – Ты дорогу к военным знаешь? – спросил Павел. Урку-емец кивнул.

      – Тогда поехали, только заскочим сначала к тебе за моей котомкой и портфелем.

      – Вдвоем нельзя ехать, надо Абунайку с собою взять. Добрынин не стал расспрашивать, почему