География одиночного выстрела. Андрей Курков

то самое место, «ленинский уголок», как называл его комсомолец.

      Местные жители, как оказалось, привезли с собою дрова и в этот момент были заняты укладыванием их в особый квадратный костер, который, правда, еще не горел.

      – А где Кривицкий? – спросил у Абунайки Павел.

      – Уже-уже едет, – ответил старик.

      Ваплах подошел к деревянному столбу и сказал что-то на своем языке, глядя снизу вверх в лицо вождю.

      – Э-э-эй! – донеслось откуда-то, и Павел, обернувшись, увидел, как к ним приближается еще несколько собачьих упряжек. Подъехав к площадке, они остановились. На одной из них лежал Кривицкий. Лежал он на животе.

      Павел подошел, посмотрел на председателя Хулайбы. Тот был обвязан с ног до головы тонкими ремешками из оленьей кожи. Он что-то мычал, но понять его было трудно.

      Ваплах уже разговаривал с только что приехавшими людьми. Потом он обернулся к Добрынину.

      – Они говорят, что русский человек Цыбульник на снежной машине удрал, а русского человека Полторанина связали и в городе оставили. Он хороший человек, он ни разу «бурайсы» не говорил.

      – Бурайсы?! – повторил Добрынин и задумался – ведь это был пароль для базара, сообщенный ему комсомольцем. – А что это слово значит?

      – Убью, – ответил Ваплах.

      Павел сделал шаг назад и с опаской посмотрел на урку-емца.

      – Ты чего? – спросил он.

      – Нет, «бурайсы» на местном языке означает «убью», – объяснил Ваплах. – Это слово такое, человек Кривицкий это слово очень любил.

      – Ну и пароль! – Добрынин покачал головою и посмотрел на лежащего Кривицкого с большою справедливою злостью.

      Старик Абунайка, хлопотавший вместе с другими около идола, вдруг подошел к Добрынину.

      – Начинать можно, – сказал он. – Суд готов.

      – Ну так начинайте! – разрешил Павел.

      Несколько местных мужчин, а были они все как на подбор низкие, коренастые и, судя по всему, довольно сильные, подошли к саням, подняли Кривицкого и отнесли под столб, опустив его там на подготовленный квадратный костер.

      Только теперь Добрынин понял, какое наказание приготовил для Кривицкого Абунайка, и он подошел к старику.

      – Вы что, сжигать его будете? – спросил.

      – Ага, – старик кивнул. – Очень много зла русский человек Кривицкий сделал, семь человек убил, один народ совсем из-за него пропал… надо сжигать…

      Конечно, думал Добрынин, такого преступника надо убить. Но что-то в Павле протестовало против такого вида казни, и он, снова отыскав возле костра старика, подошел к нему и спросил:

      – А может, у вас есть другое наказание, ну такое, чтобы тоже смертная казнь, но только без огня?

      – Есть, конечно, – кивнул Абунайка. – Летняя, сейчас никак нельзя. Земля твердая, ледяная совсем.

      – А что это за летняя? – больше из любопытства, чем из надобности поинтересовался народный контролер.

      – Ну если кто-то убил человека или священного медведя, то его вместе