География одиночного выстрела. Андрей Курков

льда, и там, внизу, на непонятной из-за оптического обмана глубине что-то засинело.

      – Ваплах сейчас покажет… – урку-емец пополз на четвереньках дальше, сгребая со льда снежок.

      Добрынин присел на корточки и внимательно смотрел вниз: прямо под ним во льду в странной летящей позе полулежал какой-то человек в синих брюках и темной кожаной куртке, а рядом, отдельно от человека и, казалось, ближе к поверхности льда также «завис» желтый канцелярский портфель.

      – Кто это? – вырвалось у Добрынина, и он вдруг почувствовал, как по его коже прокатилась волна ужаса. Внезапно он понял, что человек, вмерзший в лед, конечно же, мертвый, и смерть его была ужасна и неожиданна, раз шел он куда-то с портфелем.

      – Ваплах видел этого русского человека в Хулайбе. Он к русскому человеку Кривицкому приходил, а потом его послали толщину льда мерять… Ваплах еще покажет!

      И, отползя чуть в сторону, урку-емец расчистил еще один кусочек ледяной поверхности, и подошедший туда Добрынин увидел еще одного вмерзшего в лед человека. Этот человек лежал лицом кверху, и был он почему-то без шапки, хотя и в таком же оленьем кожухе. Растрепанные рыжие волосы стояли на его голове невообразимым веером, а лицо его, покрытое веснушками, видимыми даже через лед, застыло с каким-то просящим выражением.

      – И этого Ваплах в Хулайбе видел, – проговорил урку-емец.

      У Добрынина сперло дыхание, а на глазах непроизвольно выступили слезы, и сразу же глаза заболели, защемили, по-видимому из-за того, что выступившие слезы сразу замерзли и теперь царапались.

      – Русский человек Кривицкий их сюда умереть послал… – произнес грустным голосом Ваплах. – Они с русским человеком Кривицким ругались чуть-чуть.

      Страшная догадка поразила Добрынина, пока смотрел он на двух вмерзших в лед мужчин: неужели и его ждала такая же смерть? Неужели коммунист Кривицкий почему-то захотел его убить?

      – Русскому человеку Добрынину нельзя в Хулайбу возвращаться… – проговорил Ваплах и уважительно заглянул в глаза народному контролеру.

      – А куда же мне? – растерянно, по-настоящему испугавшись за свою жизнь, спросил Добрынин.

      – У Ваплаха совсем недалеко хороший чум есть с печкой… тепло будет, еда будет…

      Отведя взгляд от вмерзших в лед людей, Добрынин попытался взять себя в руки и все серьезно обдумать, но никакие мысли почему-то в голову не приходили. А страх, забравшийся в душу, не отпускал народного контролера. Так и сидел он, упершись горестным взглядом в ничего не значащий снег, лишь бы не видеть всего ужаса открывавшейся под ним во льду картины.

      – Пусть русский человек Добрынин со мной пойдет, – позвал урку-емец, подойдя и остановившись над народным контролером.

      – Нет, – проговорил Добрынин и, сжав кулаки, стал наполняться внутренней злобою, которая как бы вытесняла, прогоняла куда-то прочь ощущение страха и безысходности. – Надо разобраться… – медленно, но уже другим, более решительным голосом произнес Павел. – Надо это проверить, почему они