География одиночного выстрела. Андрей Курков

После этого народный контролер устало уселся на бурый мех пола и перевел дух. Гул в голове стих, и он спросил старика, есть ли у того еще немножко молочной водки.

      – Зачем немножко?! – удивился старик. – Много есть, много! – и он снова полез за кровать, вытащил еще одну бутыль.

      Разлили по кружкам, выпили. Снова по внутреннему миру Добрынина полилось нежное, приятное тепло, и окунулся он полностью в это тепло и понял, что если б сейчас еще собака залаяла – полное бы счастье возникло в чувствах народного контролера. И тогда он спросил старика:

      – Товарищ Абунайка, а собаки твои лают?

      – Очень редко… они хорошие, смирные…

      – А заставить их гавкнуть можно? – продолжал допытываться Добрынин.

      – А зачем, они хорошие, смирные… – бубнил старик.

      – Да я очень хочу лай послушать. У меня там далеко, дома, собака есть, такой звонкий пес… Митька… – народный контролер говорил так душевно, что не привычный к подобным разговорам Абунайка даже рот открыл.

      – Русский далекий гость свою собаку любит! – радостно сказал он. – Хочет лай послушать?!

      – Очень хочу!

      – Абунайка сделает… Абунайка гостей любит…

      И старик вышел из балагана. Комсомолец храпел уже потише, или же просто оленьи шкуры, которыми он был накрыт, не пропускали его зычный рык наружу. А Добрынин наслаждался своим состоянием.

      – Ары… ары! – донеслось до народного контролера.

      Это старик втаскивал в балаган сонную собаку, которая не очень хотела входить и лениво упиралась лапами.

      – Ары-ары! – приказывал ей старик, тащя ее за загривок прямо к гостю.

      Наконец он дотащил пса, усадил его между собою и Добрыниным и, показывая на народного контролера, заговорил с собакой по-русски:

      – Видишь, далекий гость пришел, русский гость… лаять надо, «ав! ав!»

      Но собака водила мордой то на хозяина своего, то на Добрынина и, казалось, совершенно не собиралась лаять.

      – Ары-ырысь, видишь, русский гость просит, пришел, ну лай, лай! – снова попросил собаку хозяин, но она все равно молчала, и тогда старик взял и с размаху стукнул ее пустой кружкой по спине. Собака гавкнула, а старик, обрадовавшись, стукнул ее еще раз. То ли от боли, то ли от неожиданности собака залилась звонким красивым лаем, и, очарованный родными, привычными звуками, Добрынин прикрыл глаза и поплыл в мягкий и теплый весенний сон, где лежал он на покрытой одуванчиками полянке, а рядом игрался, лаял и катался на спине любимый пес Митька.

      Старик все лупил и лупил своего пса, а пес лаял все громче и громче, и даже комсомолец проснулся и выглянул из-под сваленных на него оленьих шкур.

      – Чего шумишь? – спросил он очень недовольно, ощущая кроме общего неприятного шума в балагане еще и собственную головную боль.

      – Далекий гость просил пса полаять, – объяснил старик, перестав бить собаку кружкой.

      Комсомолец бросил нехороший взгляд на Добрынина, потом, обернувшись к старику, сказал:

      – Он же спит! Выгони собаку!

      Добрынин