Тризна по князю Рюрику. Кровь за кровь! (сборник). Дмитрий Гаврилов

поближе к новому князю, – очнулся Вяч. От каши валил густой пар, мужчина чуть наклонился, с явным удовольствием вдохнул аромат. – Зато нам работы не переведется. Они ж сами строить не будут, а если кого и нанимать, то нас.

      – А места-то хватит? Не выселят?

      – Да мы и так на окраине, куда выселять? Да и кто ж в своем уме плотника прогонит? Тем более старшего.

      Мамка раздала ложки, чуть слышно вздохнула.

      – Не горюй, – улыбнулся Вяч, зачерпывая первым каши. – Это ж хорошо, что едут. Вон какие богатства везут!

      – Да тьфу на их богатства! Главное, чтоб жизни дали. Наша соседка когда-то на боярском дворе в Славне служила, такого порассказала, аж волосы дыбом.

      – Зато свои, славяне. У свеев-то и мурман нравы ещё хуже, непонятнее. А эти и князю посоветуют, как правильно, и за народ заступятся, ежели чего. Вот уже Вадим в родные края вернулся, он в Славне, с ним и Хо́мич, и Богдан с семейством. Все решили заново хоромины ставить, дворы знатные – не чета варяжским. Хорошо, артель большая, и тут и там поспеваем. Пока десять человек к Вадиму отправил.

      – Десять? А что ж так много?

      Вяч хмыкнул, пригладил бороду:

      – Боярские хоромы – эт те не изба, там знаешь сколько леса нужно?

      – Ох, – проронила мамка. – А князь-то что скажет?

      – Да не охай, эти домины все одно понятней, чем свейские. Те так вообще ничего в избах не разумеют, дикари, и дома у них дикарские.

      Вяч пригладил бороду, крякнул довольно. Отправив очередную ложку каши в рот, повернулся к Добродею. А дожевав, сказал:

      – Ах да, чуть не забыл! Я тут штуковину одну по заказу княжьего шурина смастерил, – протянул он. – Отнести бы… Он человек полезный, с ним дружить надобно. Ведь, ежели чего, может и пред Рюриком заступиться, и вообще…

      Добря встрепенулся, потер уши – вдруг послышалось. Но отец серьезен, хотя глаза хитрые. Лениво протянул сыну резную шкатулку:

      – На. Только не задирайся там. Понял?

      – Понял, – отозвался Добря. В груди затрепетала радость, за спиной будто крылья выросли.

      – Только кашу сперва доешь. А то ведь знаешь…

      – Что? – крякнул Добродей.

      Брови отца приподнялись, голос зазвучал назидательно:

      – Как отличить человека от нечисти? Коли пищу и питье с тобой разделяет, значит, человек. А если отказывается – нечисть или злой колдун.

      – Так я ж человек, – пробормотал мальчик.

      – Да? А вот я в последнее время сомневаюсь… больно ты чудной стал. Мечты какие-то… Вдруг в тебя чужая душа вселилась? Или навка какая… или упырь болотный… Вдруг ты ночью, как нечисти и положено, пожрешь нас всех. И меня, и мамку, и младших…

      Запихнув остатки каши в рот, мальчик сделал несколько шагов в сторону, опасливо покосился на отца.

      – Да беги уж, – рассмеялся тот.

      И Добря помчался, бережно прижимая вещицу к груди. Пускай отец запретил драться, зато можно увидеть княжье подворье изнутри, прошествовать до самого княжьего крыльца, и если повезет…

      Ворота