Алхимик (сборник). Паоло Бачигалупи

раздражителей он сойдет с ума раньше, чем вы решите, что с ним делать.

      – Постойте, – попросил далай-лама. – Пожалуйста, не отключайте меня. Мне страшно, мне очень страшно снова исчезать.

      – Отключай, – велел Трехпалый.

      – Постойте! – воскликнул компьютер. – Выслушайте меня. Если мое тело умрет, вам нужно уничтожить компьютер, в котором вы меня держите. А иначе очень страшно, что я не перевоплощусь. Даже Палден Льямо не сможет найти мою душу. Она сильна, но хотя и летает она над океаном крови верхом на содранной коже сына-предателя, меня может не найти. Моя душа будет заперта здесь, сохранена противоестественным способом, хотя тело и распадется. Обещайте мне, умоляю вас. Не оставляйте меня…

      Хэ Дань отключил компьютер. Трехпалый посмотрел на него, приподняв брови. Хэ Дань пожал плечами:

      – Может, он и есть далай-лама. Раз за этим мелким пройдохой кто-то охотится, то имеет смысл верить кубику. Выгрузить матрицу идентичности, пока он на операционном столе, довольно просто.

      – Кто стал бы это делать?

      Хэ Дань снова пожал плечами:

      – Он в центре стольких политических конфликтов, что точно сказать невозможно. В датакубе он вполне удобный заложник. Тибетские экстремисты, американцы, мы. ЕС, может быть. В таком заложнике любой заинтересован.

      – Если я решу продать, – сказал Трехпалый, – мне надо будет знать, кто его туда посадил.

      Хэ Дань кивнул, и тут входная дверь с грохотом влетела внутрь. Полетели щепки, лучи солнца осветили полумрак зала. За ними ворвались пронзительные завывания двигателей самолетов с вертикальным взлетом, яркие копья света продырявили пространство, и сразу за ними прозвучал быстрый топот тяжелых сапог. Ван Цзюнь инстинктивно пригнулся, и тут что-то будто высосало из комнаты весь воздух, мониторы взорвались, посыпая стеклом техников и Ван Цзюня. Отовсюду неслись людские крики, запахло дымом. Ван Цзюнь встал, вытащил датакуб из адаптера и закатился под стол за секунду до того, как очередь вспорола над ним стену.

      Трехпалый попытался нащупать что-то на поясе, но застыл, и на груди у него выступили красные цветы. Другие техники падали, все как один с красными потеками на рубахах. Ван Цзюнь забился глубже под стол, и тут в дверь ввалились фигуры в броне. Датакуб он положил в рот, думая, что успеет его проглотить до того, как его найдут. Прозвучала еще серия взрывов, и вдруг соседняя стена исчезла в какофонии кирпичей и щебня. Воздух наполнился криками. Ван Цзюнь залез на рухнувшую стену, пригибаясь пониже и убегая, стал просто тенью ребенка. Никому не нужная посторонняя тень под дождем, исполосованном лучами фонарей в руках оставшихся позади солдат.

      Он скорчился в тени входной двери, вертя в руках датакуб, поглаживая синие пластиковые поверхности с благоговейной завороженностью. Сквозь холодный туман капал дождь, в носу хлюпало от скопившейся влаги. Ван Цзюнь дрожал. Кубик был холодным. Интересно, чувствует ли что-нибудь там, внутри, далай-лама. По тротуару проходили люди, не обращая внимания на маленькую тень в дверях. Они вырастали из тумана, становились четкими и различимыми в свете уличных фонарей и уходили, растворяясь в том же тумане.

      Самолеты взлетели вдали, их