Под гнетом страсти. Николай Гейнце

луга и длинная серебристая полоса реки; наконец, посредине, на довольно значительном расстоянии, мелькали церковь и избы села Покровского.

      Стены этого обширного кабинета были заставлены частью книжными шкафами, а частью широкими турецкими диванами, утопавшими в мягких восточных коврах, покрывавших и паркет. Богатые красивые бархатные драпировки обрамляли окна и единственную дверь. У среднего окна, выходящего на север, стоял дорогой старинный письменный стол, заваленный журналами, газетами, визитными карточками и письмами. Все это лежало в изящном беспорядке.

      В кабинете было, впрочем, несколько этажерок, уставленных всевозможными безделушками, objets d'arts[3], которые скорее можно встретить в будуаре хорошенькой женщины, чем в кабинете мужчины, особенно в возрасте князя Облонского.

      Не успел князь войти в кабинет и небрежно опуститься в большое вольтеровское кресло, как в комнату неслышною походкою вошел его камердинер Степан.

      Он имел тот же важный и серьезный вид, как и за обедом.

      – Степан, – сказал ему князь, уже привыкший к подобной точности своего наперсника, – я сегодня утром гулял так долго недаром…

      – Я понял это, ваше сиятельство. Что же, ваше сиятельство довольны встречей?

      – Лакомый кусочек! Молодая девушка, почти ребенок… прелестная, очаровательная… волоса, как лен… чудные глаза.

      Князь остановился.

      – Ваше сиятельство изволили с ней говорить?

      – Я провел с ней около часу.

      – В таком случае, ваше сиятельство успели ей понравиться.

      – Я так думаю.

      – Когда же ваше сиятельство ее снова увидит?

      – Если захочу, завтра утром.

      – И вы пожелаете?

      – Нет, не так скоро.

      Степан, не изменив серьезного выражения своего лица, молча наклонил голову в знак одобрения.

      – Не мешает заставить себя ждать, – продолжал князь.

      Со стороны камердинера снова последовало молчаливое согласие.

      – Заставить о себе думать… беспокоиться и потом показаться неожиданно. С женщинами только этим и возьмешь. Занимать их ум, возбуждать воображение – в этом все дело.

      – Совершенно верно! – почтительно заметил Степан.

      – Кроме того, у меня есть еще причина. Я хочу иметь более подробные сведения об этой молодой девушке, прежде чем что-либо предпринять. Я считаю ее вполне невинной, чрезвычайно целомудренной… но я могу ошибаться.

      – Я весь к услугам вашего сиятельства. Вашему сиятельству стоит только сказать, о ком идет речь, чтобы я знал, как взяться за дело. Смею думать, что это не крестьянка?

      Цивилизованный лакей произнес слово «крестьянка» тоном невыразимого презрения.

      – Нет, ничуть не бывало! – отвечал князь со смехом. – Она дочь одной моей знакомой…

      Степан весь проникся уважением.

      – Знакомой! Но ты должен ее знать, Степан.

      – По крайней мере, по фамилии я должен непременно ее

3

Произведение искусства (франц.).