Ненависть и прочие семейные радости. Кевин Уилсон

и Анни погладила его по волосам.

      Съехав на длинную, вьющуюся по лесу подъездную дорогу к дому, мистер Фэнг наконец привлек к себе жену и тихо произнес:

      – Я люблю тебя, Грейс Трумэн.

      Мама поцеловала его в щеку, быстро ответив:

      – И я люблю тебя, Ронни Пэйн.

      Анни склонилась к лицу брата и нежно поцеловала его в лоб:

      – Я люблю тебя, Ник Фьюри.

      – И я люблю тебя, Клара Боу, – улыбнулся тот.

      Но, даже припарковавшись возле дома и выключив зажигание, Фэнги еще какое-то время тихо сидели в машине, так и не отстегнув ремни, позволяя миру спокойно вертеться без малейшего участия с их стороны.

      Глава 3

      Анни стояла возле игрового автомата «Whack-A-Mole», где надо колотить по поднимающимся кротам, в одной из торговых галерей Лос-Анджелеса и, нервно покусывая ногти, ждала прихода журналиста из «Esquire». Он опаздывал уже на пятнадцать минут, и Анни даже начала надеяться, что, может, он не покажется вообще и она избежит этой неловкости откровений и всеобщего интереса.

      Анни кинула в автомат четвертак и взяла в руки молот. Едва пластиковые кроты высовывали головы из нор, она колотила по ним с такой решимостью, что, когда они вновь как ни в чем не бывало показались наружу, восприняла это как личный вызов и принялась молотить пуще прежнего.

      Здесь, среди ярких огней, разноцветных вспышек, бегающих лучей и пиликанья игровой электроники, Анни оказалась для того, чтобы по мере возможности продвигать новый фильм «Сестры и любовники», премьера которого состоялась в Каннах и вызвала у зрителей единодушную неприязнь. «Потакающая собственным режиссерским прихотям, наигранная, псевдоинтеллектуальная чушь, маскирующаяся под большое кино» – таков был, пожалуй, самый умеренный отзыв на фильм. Ленту признали откровенной халтурой, и, хотя несколько критиков выделяли работу Анни как единственно правдивую игру во всей картине, толку от ее участия в рекламе «Сестер и любовников» явно не ожидалось.

      Впрочем, при съемках фильма случились кое-какие инциденты, благодаря которым Анни удалось даже немного прославиться. И это, подозревала она, была единственная причина, что к ней вообще обратились за интервью.

      – Вот тебе и пожалуйста, – услышала Анни от своего агента, которая позвонила ей несколькими днями раньше. – Ты в дерьме.

      – Ну и ладно, – отозвалась она.

      – Анни, я тебя, конечно, люблю, – разошлась агентша, – но моя работа состоит в том, чтобы обеспечивать твой карьерный рост и контролировать поток информации, касающейся тебя и твоих интересов. А ты, как бы это помягче выразиться… меня немного подвела.

      – Я не хотела.

      – Знаю, дорогуша, потому-то тебя и люблю. Но ты все равно меня подвела. Давай-ка в этом разберемся?

      – Пожалуйста, не надо.

      – Это недолго, – настояла та. – Начнем с того, что ты снимаешься в этом киновыкидыше, и вдруг – точно гром среди ясного неба! – тебе взбредает в голову оголить бюст и прогуляться в таком виде по площадке.

      – Ну да, ты права, только…

      – Просто