Синие стрекозы Вавилона. Елена Хаецкая

грабителя (разбойника, убийцу, маньяка, вымогателя, насильника).

      – Проклятье на тебя, Бэда, – проворчала она, отпуская дверь. – Входи.

      – Я не один, – предупредил он.

      – Начинается, – засопела Пиф. Она была разочарована и откровенно злобилась.

      Бэда непонимающе посмотрел на нее.

      – Я по делу, – пояснил он. – Если тебе сейчас неудобно, то скажи. Просто трудно выбраться из барака. А отпрашиваться у Беренгария неохота, хотя он, кажется, мужик хороший.

      – Хороший, – согласилась Пиф. – Предаст, продаст и вместе пообедает, а так – душа человек.

      Бэда вошел и сразу же, нагнувшись, принялся снимать ботинки. Следом за Бэдой в квартиру втиснулся второй – мальчик лет десяти в синей куртке с плеча взрослого мужчины, босой, с рожицей плутоватой, но хорошенькой.

      – Это еще кто? – осведомилась Пиф. – Внебрачный сын твоей первой женщины, которая была тебе одновременно как мать?

      Бэда растерялся. Он выпрямился, покраснев. А мальчик захихикал.

      – Собственно, нет, – сказал Бэда. – Это… мой бывший надсмотрщик. Ну, еще там, в рабских кварталах, на рынке.

      – Это? Надсмотрщик?

      Такого феерического вранья Пиф никак не ожидала.

      – Так вышло, – оправдываясь, сказал мальчик. – На самом деле меня Господь вот каким сотворил… а я уж потом напортил…

      Пиф махнула рукой.

      – Болтать глупости можно и на кухне, – сказала она. – Я поставлю чайник.

      – А можно кофе? – спросил Бэда, нахальный, как все рабы, если их немного приласкать.

      – Можно, – нелюбезно сказала Пиф, и Бэда опять испугался:

      – Если тебе трудно, то вообще ничего не надо.

      Пиф только фыркнула.

      Все трое прошли на кухню. Пиф велела гостям сесть и не путаться под ногами, а сама принялась варить кофе и ворчать.

      Наконец Бэда заговорил:

      – Я к тебе пришел, потому что больше не к кому…

      Польщенная, Пиф сразу же простила ему вторжение в компании с мальчишкой.

      – Понимаешь ли, – продолжал он, – для него, и для меня тоже, это очень важно. А в Оракуле я только тебе доверяю…

      Пиф слушала и упивалась.

      – Говори, – подбодрила она его, когда он снова замолчал в явной нерешительности.

      – Мне нужно денег, – сказал он. – Не очень много, но нужно. Своих-то пока что нет…

      Кофе зашипел, убегая. Деньги. Вот и все, зачем он явился. Все сперва говорят, что она им позарез нужна, а потом с умильной мордой просят денег. И этот – туда же… «В эпицентре любовного романа». Было уже, помним-с.

      – Сколько тебе потребно? – спросила она сухо.

      Он встал.

      – Четыре сикля, – сказал он очень тихо. И настороженно уставился ей в затылок. Он видел, что с ней творится что-то странное. Неприятное.

      – Четыре сикля? – Она обернулась, ковшик с черными потеками кофе в одной руке, тряпка в другой. – Четыре сикля?

      – Ты не можешь? Это много? – тихо спросил он.

      Она разлила кофе по чашкам, вынула из холодильника сок – ребенку, уселась сама. Не сводя с Пиф тревожного взгляда, Бэда взял чашку и сел на краешек табуретки.

      –